Стихотворения русских поэтов про утро на одной странице

Бледное, чахлое утро туманное
Робко встает над безмолвной столицею;
Скоро проснется и солнце румяное
Вместе с толпою рабов бледнолицею...
В темных подвалах, в палатах блистательных
Снова застонет нужда беспощадная -
Бич всех людей идеально-мечтательных,
Злая, больная, жестокая, жадная...
Жаль мне вас, дети нужды истомленные,
Жаль мне и вас, дети праздности чванные,
Жаль мне и дни беспросветно-туманные,
Жаль мне и песни, в тумане рожденные...

Брезжит утро. Свет неверный тихой ночи метит грань.
Дух упавший в бездну, слышит некий властный глас:
восстань!
А в пещере тесной, смрадной, в свод ширяяся крылом,
Нетопырь трусливо-жадный лик свой кроет перед днем.
В белом небе на востоке, словно лик задернув свой,
Розовея, чуть алея, солнце всходит над землей.
Но мгновение, и с лика скинув легкую чадру,
Вольно, радостно и дико мчится в ярую игру.
И на тихой сонной глади ставит яркую печать.
“Лучезарный Бог твой — Солнце!” — может каждый
прочитать.

Тот, кто хочет, чтобы тени, ускользая, пропадали,
Кто не хочет повторений и бесцельностей печали, -
Должен властною рукою бесполезность бросить прочь,
Должен сбросить то, что давит, должен сам себе помочь.

Мир - бездонность, ты - бездонность, в этом свойстве вы едины,
Только глянь орлиным оком, - ты достигнешь до вершины.
Мир есть пропасть, ты есть пропасть, в этом свойстве вы сошлись,
Только вздумай подчиниться, - упадешь глубоко вниз.

О, глубоко видит око! О, высоко ходят тучи!
Выше туч и глубже взоров свет сознания могучий.
Лишь пойми, скажи - и будет. Захоти сейчас, сейчас, -
Будешь светлым, будешь сильным, будешь утром в первый раз!

Скорей гардины поднимите,
Впустите солнышко ко мне,
Окошко настежь отворите
Навстречу утру и весне!

Он прилетел, наш гость желанный,
Он улыбнулся, светлый май!
Всей жизнью, нам благоуханный,
Твори, и грей, и воскрешай!

Пора!.. Смотри, в природе целой
Всё ждет тебя, зовет к тебе...
Изнемогла и помертвела
Она со стужею в борьбе.

В уничтожающих объятьях
Всеразрушающей зимы,
В напрасном ропоте, в проклятьях
Изнемогаем тоже мы.

Ты, голос ласточке дающий,
Подснежнику дающий цвет,-
Дух Божий, жизни дух могущий,-
Ты не забудешь нас, о нет!..

Дающий всякому дыханью
Что нужно естеству его,-
Внуши разумному созданью,
Что для него нужней всего.

Расширь на смелое стремленье
Крило незримое души
И в битве жизненной терпенье
И силу воли нам внуши!

Встало утро, сыплет на цветы росою,
Тростником озерным тихо колыхая;
Слышит ухо, будто кто-то над водою
В тростнике озерном ходит, распевая.

Никого не видно, над водой лишь гнутся
Водяной кувшинки маковки, белея;
А вверху над ними, поднимаясь, вьются
Мотыльки, на солнце ярко голубея.

Приглядишься зорко - и за тростниками,
На воде, под легким утренним туманом,
Кто-то будто смотрит светлыми очами,
Колыхаясь тихо тонким, гибким станом.

В море умылось, встает 
   Утро, царской блистая короной. 
Смотрится в зеркало вод, 
   видит мир в его ризе зеленой. 
Горы, долины, леса 
   озарились улыбкою Утра, 
И в облаках небеса 
   зажигают отлив перламутра. 
В искрах роса на цветах, 
   и стыдливо раскрылись мимозы. 
Лишь кипарис, как монах, 
   сторонится от пламенной розы. 
Утро по парку идет, 
   дышит запахом трав и растений. 
И, заглянув в темный грот, 
   прогоняет пугливые тени. 
Луч золотой им вослед 
   Утро бросило, топнуло ножкой. -- 
И привидений злых нет. 
   Через мостик, кремнистой дорожкой 
Утро бежит и, смеясь, 
   ловит звонких цикад шаловливо. 
Весело жизнь пронеслась 
   вдоль по парку, до скал у залива. 
В радостном беге своем 
   Утро сонный фонтан разбудило, 
И заплескал водоем. 
   Тихий парк, точно храм. В нем кадило 
Сладко струит фимиам. 
   Пахнет лаврами, пряностью, медом, -- 
Утро скользит по цветам, 
   куст лавровый задев мимоходом. 
Лилий, магнолий и роз 
   упоительно льется дыханье... 
Там, где платан в чаще рос 
   и воды трепетало сиянье, 
Утро, глядясь в светлый пруд, 
   на скамейке лукаво присело. 
Манит, зовет, -- и плывут 
   к Утру лебеди парою белой. 
Утро мечтает, -- о чем? 
   Но на свет лучезарной улыбки, 
В воду скользнувшей лучом, 
   золотые проснулися рыбки. 
Снова резвей ветерка 
   Утро мчится по парку, играя. 
Пальмам кивает слегка, 
   тронет мирт, -- и от края до края 
Парк зашумел, пробужден. 
   Откликается дальнее эхо... 
Плеск, стрекотание, звон, 
   переливы веселого смеха. 
Море лазурной мечтой 
   озарилось, -- пылает стихия. 
Или венец золотой 
   Утро бросило в волны морские? 
      * * * 
Ах, без венца узнаю 
   В этом Утре я злого тирана, -- 
Фею, шалунью мою... 
   Как сегодня проснулась ты рано! 
Парк разбудила чуть свет, 
   обежала кругом все дорожки, 
И уж не твой ли букет 
   Я нашел у себя на окошке?  

На небе месяц - и ночная
Еше не тронулася тень,
Царит себе, не сознавая,
Что вот уж встрепенулся день,-

Что хоть лениво и несмело
Луч возникает за лучом,
А  небо так еще всецело
Ночным сияет торжеством.

Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной...

Дышит утро в окошко твое,
Вдохновенное сердце мое,
Пролетают забытые сны,
Воскресают виденья весны,
И на розовом облаке грез
В вышине чью-то душу пронес
Молодой, народившийся бог...
Покидай же тлетворный чертог,
Улетай в бесконечную высь,
За крылатым виденьем гонись.
Утро знает стремленье твое,
Вдохновенное сердце мое!

Если утро зимнее темно,
То холодное твое окно
Выглядит, как старое панно:

Зеленеет плющ перед окном;
И стоят, под ледяным стеклом,
Тихие деревья под чехлом —

Ото всех ветров защищены,
Ото всяких бед ограждены
И ветвями переплетены.

Полусвет становится лучист.
Перед самой рамой — шелковист
Содрогается последний лист.

Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче... погляди в окно:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Морозит. Снег хрустит. Туманы над полями.
Из хижин ранний дым разносится клубами
В янтарном зареве пылающих небес.
В раздумии глядит на обнаженный лес,
На домы, крытые ковром младого снега,
На зеркало реки, застынувшей у брега,
Светила дневного кровавое ядро.
Отливом пурпурным блестит снегов сребро;
Иглистым инеем, как будто пухом белым,
Унизана кора по ветвям помертвелым.
Люблю я сквозь стекла блистательный узор
Картиной новою увеселять свой взор;
Люблю в тиши смотреть, как раннею порою
Деревня весело встречается с зимою:
Там по льду гладкому и скользкому реки
Свистят и искрятся визгливые коньки;
На лыжах зверолов спешит к лесам дремучим;
Там в хижине рыбак пред пламенем трескучим
Сухого хвороста худую сеть чинит,
И сладостно ему воспомнить прежний быт,
Взирая на стекло окованной пучины,-
Про зори утренни и клики лебедины,
Про бури ярые и волн мятежный взрыв,
И свой хранительный под ивами залив,
И про счастливый лов в часы безмолвной ночи,
Когда лишь месяца задумчивые очи
Проглянут, озлатят пучины спящей гладь
И светят рыбаку свой невод подымать.

   Белорумяна
Всходит заря
И разгоняет
Блеском своим
Мрачную тьму
Черныя нощи.

   Феб златозарный,
Лик свой явивши,
Всё оживил.
Вся уж природа
Светом оделась
И процвела.

   Сон встрепенулся
И отлетает
В царство свое.
Грезы, мечтанья,
Рой как пчелиный,
Мчатся за ним.

   Смертны, вспряните!
С благоговеньем,
С чистой душой,
Пад пред Всевышним,
Пламень сердечный
Мы излием.

   Радужны крылья
Распростирая,
Бабочка пестра
Вьется, кружится
И лобызает
Нежно цветки.

   Трудолюбива
Пчелка златая
Мчится, жужжит.
Всё, что бесплодно,
То оставляет -
К розе спешит.

   Горлица нежна
Лес наполняет
Стоном своим.
Ах! знать, любезна,
Сердцу драгого,
С ней уже нет!-

   Верна подружка!
Для чего тщетно
В грусти, тоске
Время проводишь?
Рвешь и терзаешь
Сердце свое?

   Можно ль о благе
Плакать другого?..
Он ведь заснул
И не страшится
Лука и злобы
Хитра стрелка.

   Жизнь, друг мой, бездна
Слез и страданий...
Счастлив стократ
Тот, кто, достигнув
Мирного брега,
Вечным спит сном.

Утро. Солнце встало ярко.
Будет пыльно, будет жарко.
Будет день и ночь светло.
Баба моет, подоткнулась,
И на солнце улыбнулось
Вновь промытое стекло.
Из подвала вышла крошка,
Выше тумбочки немножко,
В бабьем ситцевом платке.
Мать послала спозаранку:
Керосинную жестянку
Держит в маленькой руке.
Кто-то громко хлопнул дверью.
В подворотне подмастерье
Замечтал, разинув рот;
Ноет хриплая шарманка,
И гнусаво иностранка
Песню родины поет.
В кителях городовые.
Там и тут цветы живые.
Треск пролеток, окрик, звон.
Граммофон хрипит в трактире.
И квартирам харакири
Переездом учинен:
Всё, что в глуби их таилось,
Вдруг бесстыдно обнажилось
И наружу поползло:
Тюфяки, кровати, ванны,
Вот предмет какой-то странный,
Тряпки, мутное стекло.
Мужики, согнувши спины,
Носят ящики, корзины.
Приказанья отдают
Дама в шарфе и кухарка.
Все устали. Пыльно, жарко.
Мимохожие снуют.
Пахнет дегтем, потом, сеном.
"Подоткните хоть поленом.
Эй, поддай еще, Митюх!"
Дремлет лошадь ломовая,
Мордой старою кивая,
Отгоняет скучных мух.
"Стойте: узел позабыли!"
Притащили, прикрутили,
Все вспотевшие, в пыли.
"Ну, готово. Трогай с богом!"
И по улицам, дорогам
Скарб на дачу повезли.
Опустело возле дома.
Дворник с горничной знакомой
Поболтали у ворот.
Вдруг рванулся вихрь весенний
И вскрутил с листком сирени
Позабытый старый счет.

Веет утро прохладой степною…
Тишина, тишина на полях!
Заросла повиликой-травою
Полевая дорога в хлебах.

В мураве колеи утопают.
А за ними, с обеих сторон,
В сизых ржах васильки зацветают,
Бирюзовый виднеется лён.

Серебрится ячмень колосистый,
Зеленеют привольно овсы,
И в колосьях брильянты росы
Ветерок зажигает душистый,

И вливает отраду он в грудь,
И свевает с души он тревоги…
Весел мирный просёлочный путь,
Хороши вы, степные дороги!

   Из цикла «Киммерийская весна»

Облака клубятся в безднах зелёных
Лучезарных пустынь восхода,
И сбегают тени с гор обнажённых
Цвета роз и мёда.

И звенит и блещет белый стеклярус
За Киик-Атламой костистой,
Плещет в синем ветре дымчатый парус,
Млеет след струистый.

Отливают волны розовым глянцем,
Влажные выгибая гребни,
Индевеет берег солью и сланцем,
И алеют щебни.

Скрыты горы синью пятен и линий —
Переливами перламутра…
Точно кисть лиловых бледных глициний,
Расцветает утро.

Неприветное утро в тумане седом,
Для кого ты, зачем поднялось?
Без румяных лучей в полумраке сыром
Ты слезами дождя залилось.

О зачем ты с осенних угрюмых небес
Заглянуло с усмешкой немой,
Проникая меж бархатных складок завес
В благовонный роскошный покой —

На помятое платье с увядшим цветком,
На бокал недопитый вина,
Эту спальню красавицы бледным лучом
Пробуждая от неги и сна?

О, рассвет, на тебя ей взглянуть тяжело:
Новый день – только новый позор...
И горит от стыда молодое чело,
И поник отуманенный взор.

Для чего ты, как вор, незаметно проник
К бедняку в его скорбный приют,
Где, усталые очи смежая на миг,
Он забыл недоконченный труд?..

У него ты похитил минутный покой:
День борьбы и забот – впереди,
День постылой работы он видит с тоской
В наболевшей, разбитой груди.

И зачем ты к больному на ложе проник?
Перед мертвенным блеском твоим
Отвратил он свой бледный, измученный лик:
Новый день, день страданий пред ним.

И зачем в эту келью, печальный рассвет,
В этот мир упоительных грез,
Где так страстно мечтал одинокий поэт,
Ты заботу и горе принес?

Его лампа померкла в холодных лучах,
И перо он роняет с тоской,
И трепещет слеза в его скорбных очах, —
Он бессилен и нем пред тобой.

О зачем тебе было над миром вставать
Перед этим мучительным днем,
О зачем ты нам не дал навек задремать
И забыться во мраке ночном?

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.

Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

Поднялся шум; свирелью полевой
Оглашено мое уединенье,
И с образом любовницы драгой
Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень.
Взошла заря, блистает бледный день —
А вкруг меня глухое запустенье...
Уж нет ее... я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ незабвенный.
Уж нет ее!.. До сладостной весны
Простился я с блаженством и с душою.
Уж осени холодною рукою
Главы берез и лип обнажены,
Она шумит в дубравах опустелых;
Там день и ночь кружится желтый лист,
Стоит туман на волнах охладелых,
И слышится мгновенный ветра свист.
Поля, холмы, знакомые дубравы!
Хранители священной тишины!
Свидетели моей тоски, забавы!
Забыты вы... до сладостной весны!

Серы, волнисты, тучи дождливы
   Медленно сеются врознь;
Сребряно ложе флеровых облак
   Нежну покоит луну.

Мраки, редея, взору открыли
   Спящу природу везде;
Изредка слышно карканье вранов,
   Изредка гул в тишине,

Мало-помалу холмы яснеют,
   Мрак исчезает с полей.
Дремлющи села петел будящий
   К утренним кличет трудам.

Думы, заботы, горесть и радость
   В оных проснулись теперь:
Скрыпнули створы, слышен уж частый
   Бой молотящих цепов.

К темной дубраве путь я направлю,
   К осени вниду во храм;
Ветер бушующ с свистом проносит
   Бурю сквозь ветви древес.

Мертвые травы, желтые листья
   Тщетно кропимы дождем:
Хладну лишь землю он напояя,
   Сячется тихо в нее.

Образ истленья, скучную осень
   Здесь оставляет мой дух,
В сладком забвеньи, с утренним паром
   Медленно к небу взносясь.

Плавает всюду, всё обнимает,
   Легких касается туч;
Мчится с восторгом выше и выше,
   К дальним несется мирам.

Сколь бесконечно благо, премудро
   Создал вселенную бог!
Неизмеримость звездами смотрит:
   Видит повсюду себя!..

Небо прияло утренню ясность;
   Но не увидим весь день
Солнца за кровом пасмурных облак:
   Бледно цветит их края!

Древо, склонивши голые сучья,
   Смотрит на листья свои,
Кои упали к корню и тлеют
   Подле родившего их.

Но в одеяле мягкого снега
   Землю они утучнив,
В соке живящем паки весною
   К стеблям своим востекут;

Паки расцветши, свежестью новой
   Чувства восхитят мои!
Всё превращает вид свой в природе, -
   Не исчезает ничто.

Матерь Природа! сколь благодатна,
   Сколько ты к чадам щедра!
В осень сырую, в зиму сурову
   Благословляю тебя!

Если б ненастья, бури и стужу
   Смертный не знал никогда,
Мог ли бы летом он наслаждаться,
   Сердцем весною цвести?

Свежает. В побледневшем небе
Еще стоит одна звезда.
Она четка, как яркий жребий,
Красна, как медная руда.

Но и она жива минутой,
Но и она потухнет вдруг!
Каймой широкой и согнутой
Ушел в туманы росный луг.

И на пригорке посизевшем
Заметны знаки уж утра:
Обдаст лицо теплом осевшим
И дымом позднего костра.

Слабый свет - и колокола гул.
Грустный звон - и вновь громадный гул.
     - Воскресенье.
     Неудавшееся бденье,
     Неудавшийся разгул, -
     Крови злой и шумный гул.
     Я - как страшный царь Саул,
     - Привиденье...
     Сухарева башня - как пряник...
     И я, как погибший Титаник,
          Иду на дно.
        Пора, давно...- и легко.
        Кикапу! Рококо...

Отворить окно; уж солнце всходит,
И, бледнея, кроется луна,
И шумящий пароход отходит,
И сверкает быстрая волна...
Волга так раскинулась широко,
И такой кругом могучий жизни хор,
Силу родины так чувствуешь глубоко;
В безграничности теряется мой взор.
Сердце будто весть родную слышит, -
В ней такая жизни глубина...
Оттого перо лениво пишет -
Оттого, что так душа полна.

Утро. В парке-песнь кукушкина.
Заперт сельтерский киоск.
Рядом памятничек пушкина,
У подножья-пьяный в лоск:

Поудобнее притулится,
Посидит и упадет...
За оградой вьется улица,
А на улице народ:

Две дворянки,мама с дочкою,
Ковыляет на базар;
Водовоз, привстав над бочкою,
Мчится, словно на пожар;

Пристав с шашкою под мышкою,
Две свиньи, ветеринар.
Через час - "приготовишкою"
Оживляется бульвар.

Сколько их, смешных и маленьких,
И какой сановный вид!
Вон толстяк в галошах-валенках
Ест свой завтрак и сопит.

Два-друг дружку лупят ранцами,
Третий книжки растерял,
И за это "оборванцами"
Встречный поп их обругал.

Солнце реет над березами.
Воздух чист, как серебро.
Тарахтит за водовозами
Беспокойное ведро.

На кентаврах раскоряченных
Прокатил архиерей,
По ошибке, страхом схваченный,
Низко шапку снял еврей.

С визгом пес пронесся мнительный -
"гицель" выехал на лов.
Бочки запах подозрительный
Объясняет все без слов.

Жизнь все ярче разгорается;
Двух старушек в часть ведут,
В парке кто-то надрывается -
Вероятно, морду бьют.

Тьма, как будто в полинезии...
И отлично! боже мой,
Разве мало здесь поэзии,
Самобытной и родной?!

Задремали звезды золотые,
Задрожало зеркало затона,
Брезжит свет на заводи речные
И румянит сетку небосклона.

Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы.
Шелестят зеленые сережки,
И горят серебряные росы.

У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
И, качаясь, шепчет шаловливо:
"С добрым утром!"

Свежесть, утренность весенняя! 
За ночь лес мой побелел. 
И молитвенно нетленнее 
Вся прозрачность Божьих дел. 
В мглистом облаке вселенная, 
Сердце тонет в красоте, 
И свобода дерзновенная 
Разгорается во мне. 
Мир видений и безмерности 
Я как клад в себе несу. 
Не боюсь твоей неверности 
В этом утреннем лесу! 
Не хочу любви застуженной 
В мире пленном и скупом, 
Мое сердце, 
Как жемчужина, 
Вновь заснет на дне морском. 
Оплетут его подводные 
Голубые нити сна. 
Только нежному, свободному 
Надо мною власть одна! 
Сосны млеют запрокинуты 
В сине-бледной вышине, 
Не останусь я покинутой 
В этой утренней стране. 
Я приманка всем желанная 
(Перестанешь обнимать), 
Станут зори златотканые 
Хороводы вкруг водить. 
Разомкну свои оковы я, 
Струны в сердце задрожат, 
И вплетутся песни новые 
В мой причудливый наряд. 
В каждый миг отчизна тайная 
Стережет меня вдали. 
Я недолгая, случайная... 

         Утро туманное, утро седое...
                   Тургенев

Утреет. С богом! По домам!
Позвякивают колокольцы.
Ты хладно жмешь к моим губам
Свои серебряные кольцы,
И я - который раз подряд -
Целую кольцы, а не руки...
В плече, откинутом назад,-
Задор свободы и разлуки,
Но еле видная за мглой,
За дождевою, за докучной...
И взгляд, как уголь под золой,
И голос утренний и скучный...
Нет, жизнь и счастье до утра
Я находил не в этом взгляде!
Не этот голос пел вчера
С гитарой вместе на эстраде!..
Как мальчик, шаркнула; поклон
Отвешивает... "До свиданья..."
И звякнул о браслет жетон
(Какое-то воспоминанье)...
Я молча на нее гляжу,
Сжимаю пальцы ей до боли...
Ведь нам уж не встречаться боле.
Что ж на прощанье ей скажу?..
"Прощай, возьми еще колечко.
Оденешь рученьку свою
И смуглое свое сердечко
В серебряную чешую...
Лети, как пролетала, тая,
Ночь огневая, ночь былая...
Ты, время, память притуши,
А путь снежком запороши".

Прекрасно и мудро
Сентябрьское утро:
Туманы духмяны и травы остры,
Заря пламенеет
И стрелами сеет, –
Как пели славянские гусляры…

Чуть слышно деревья
Скрипят, словно двери,
И осень готова войти на порог.
И рада природа
Всем краскам восхода,
И нет на душе ни тоски, ни тревог.

Пусть ветер, пусть осень,
Пусть тучи наносит –
Я каждому утру на Родине рад,
Все зори желанны,
Ясны иль туманны —
Листочки иль ласточки в небе кружат.

Хотите разведать,
Как в пору рассвета
Прекрасна лесная моя сторона?
На каждой хвоинке
Висит по росинке,
И в каждой росинке Россия видна.

Дай мне руку! Утро встретит
Нас с улыбкой золотой;
Пан веселый с гор ответит
На призыв весенний мой.

Он в пещеры от зарницы,
От грозы ушел вчера,
Что над буйною пшеницей
Разыгралась до утра.

Встали звери земляные,
Травяной смешной народ,
Встали мышки полевые,
И слепой угрюмый крот.

Лижут лапки, муслят морды,
Умываются в росе,
Водят усом очень гордо,
Сели завтракать в овсе. 

Суслик вышел из берложки
И, присев на бугорок,
Подобрав забавно ножки,
Дал пронзительный свисток.

Воробьи промчались лихо,
Суетятся в коноплях;
Сонный еж пришел с ежихой
Посидеть на зеленях.

Рыльца солнцу подставляют
И колючками трясут,
Улыбаются, чихают
И из луж водичку пьют.

Слышат ежики: летучий
Журавлиный караван
В небе криком будит тучи:
«Эвоэ, великий Пан!

Эй, зверье вы земляное,
Вы скажите, мелюзга,
Где здесь счастие земное, —
Стрекозиные луга?

Путь куда бы нам направить,
Где б разбить удобней стан,
Где б нам май веселый справить?
Эвоэ, великий Пан!»

Слышат речи еж с ежихой
И на царственный привет,
Посоветовавшись тихо,
Важно хрюкают в ответ.

Видят ежики — к осине
Уж прильнул, — и кожу снял!
И кричат, смеясь: разиня!
Шкурку, шкурку потерял!

Хорошо им, солнце греет —
Даже весело ноздрям;
Пан великий всех жалеет,
Кто ютится по полям.

Встали белочки лесные
И кричат, и ветки гнут,
И побеги молодые
С хрустом весело грызут.

В зеленях звенят овсянки,
В рвах кричат перепела,
В перелеске на полянке
Дятел стукнул у дупла.

Крякнут утки на болоте,
Лягвы стонут в осоке,
Старый дупель на фаготе
Тянет песенку. В реке

Красный карп взглянул с отвагой
И проснуться всем велел,
Ерш метнулся под корягой,
Щелкнул ртом и мошку сел.

Рой несется мух зеленых,
Будят желтых мотыльков
Пчел, козявок золоченых,
Серых сплетников-сверчков.

Здесь росинки — как алмазы,
Как сапфиры — васильки,
Как блестящие топазы
Темно-желтые жучки.

Свищут птицы, трубят мушки,
Бьет кузнечик-стрекотун,
И, привставши на горушке,
Суслик свищет, как колдун.

И хохочут, и лукавят,
Звонко чешут языки
И под солнцем Пана славят
Очень весело зверьки.

Пахнет мятой, медуницей,
Пахнет жизнью земляной!
А вверху, как тень кружится,
Чутко смотрит коршун злой.

В тучках тоньше перламутра
Вещей птицы страшен лёт…
Дай мне руку! Утро! Утро!
Пан великий всех зовет. 

Спасибо за утро такое,
За чудные эти часы
Лесного – не сна, а покоя,
Безмолвной морозной красы.

Когда над изгибом тропинки
С разлатых недвижных ветвей
Снежинки, одной порошинки,
Стряхнуть опасается ель.

За тихое, лёгкое счастье –
Не знаю, чему иль кому –
Спасибо, но, может, отчасти
Сегодня – себе самому.

Троицыно утро, утренний канон,
В роще по березкам белый перезвон.

Тянется деревня с праздничного сна,
В благовесте ветра хмельная весна.

На резных окошках ленты и кусты.
Я пойду к обедне плакать на цветы.

Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,
Похороним вместе молодость мою.

Троицыно утро, утренний канон.
В роще по березкам белый перезвон.

Как первый золотистый луч
Меж белых гор и сизых туч
Скользит уступами вершин
На темя башен и руин,
Когда в долинах, полных мглой,
Туман недвижим голубой, -
Пусть твой восторг во мглу сердец
Такой кидает свет, певец!

И как у розы молодой,
Рожденной раннею зарей,
Когда еще палящих крыл
Полудня ветер не раскрыл
И влажный вздох туман ночной
Меж небом делит и землей,
Росинка катится с листа, -
Пусть будет песнь твоя чиста.

          1

Заря румянцем обливала
Раскаты серые полей
И нега утра лобызала
Уста серебряных лилей...

          2

Но я, с поникшей головою,
Неясной грустию томим,
Летал мечтами над Невою
И залетал в далекий Крым

          3

Везде покрыла небо дымом
Война, пылая и гремя.
Но в мужестве необоримом
Наш русский борется с тремя!

          4

Не отдает без крови поля
И, ставя жизнь за каждый шаг,
У древних стен Севастополя,
Стоит скалой за русский флаг!

          5

О, стой же у дверей России,
Сын верный! Матерь стереги,
Пока врагов железной выи
Не сломит сталь твоей ноги!

Великий час! Лучистая заря
Стоцветный веер свой раскрыла на востоке.
И стаи птиц, в сиянии паря,
Как будто плещутся в ее живом потоке...

И звук за звуком, дрогнув в тишине,
Над лесом, над рекой, над нивой тучной,
Стремится к небесам, синеющим в огне,
Смеется и зовет из глубины беззвучной...

В росистый круг земли, раскрывшийся, как чаша,
Что пенное вино, струится знойный день,
И каждый холм - на празднество ступень,
И каждый миг - обет, что радость жизни - наша!

Могучий день пришел. Деревья встали прямо,
Вздохнули листья. В деревянных жилах
Вода закапала. Квадратное окошко
Над светлою землею распахнулось,
И все, кто были в башенке, сошлись
Взглянуть на небо, полное сиянья.
И мы стояли тоже у окна.
Была жена в своем весеннем платье.
И мальчик на руках ее сидел,
Весь розовый и голый, и смеялся,
И, полный безмятежной чистоты,
Смотрел на небо, где сияло солнце.
А там, внизу, деревья, звери, птицы,
Большие, сильные, мохнатые, живые,
Сошлись в кружок и на больших гитарах,
На дудочках, на скрипках, на волынках
Вдруг заиграли утреннюю песню,
Встречая нас. И все кругом запело.
И все кругом запело так, что козлик
И тот пошел скакать вокруг амбара.
И понял я в то золотое утро,
Что счастье человечества — бессмертно.

   Aubade
        
Смотрится утро лазурное, чистое, 
         Милая, в окна твои, 
Блещет алмазами поле росистое, 
         В роще поют соловьи. 

Месяца лик в предрассветном сиянии 
         Призраком бледным глядит, 
Тихо проносится ветра дыхание 
         В ветвях прибрежных ракит. 

Слышно с села петушиное пение, 
         Гулко табун проскакал, 
Миг - и за рощей, в немом отдалении, 
         Крест золотой просиял... 

Вверх, по недоступным 
Крутизнам встающих 
Гор, туман восходит 
Из долин цветущих; 
Он, как дым, уходит 
В небеса родные, 
В облака свиваясь 
Ярко-золотые - 
И рассеиваясь. 
Луч зари с лазурью 
На волнах трепещет; 
На востоке солнце, 
Разгораясь, блещет. 
И сияет утро, 
Утро молодое... 
Ты ли это, небо 
Хмурое, ночное? 
Ни единой тучки 
На лазурном небе! 
Ни единой мысли 
О насущном хлебе! 
О, в ответ природе 
Улыбнись, от века 
Обреченный скорби 
Гений человека! 
Улыбнись природе! 
Верь знаменованью! 
Нет конца стремленью - 
Есть конец страданью! 

Вышло солнце из-за леса,
Поредел туман белесый,
И в деревне вдоль реки
Закудрявились дымки,
На цветок, росой омытый
И навстречу дню раскрытый,
Опускается пчела.
Погудела, побыла,
Улетела, выпив сок,
И качается цветок,
Утомленный,
Утоленный,
К светлой жизни
Обновленный.

Где-то замирают голубые шумы 
Ласкового моря в жаркой тишине. 
Облака вздымались и плывут, как думы, 
Золотые думы о грядущем дне. 
В сердце умирают темные печали... 
Что это - мгновений непрерывный звон, 
Или то цикады тишину заткали 
Золотым бряцаньем здесь со всех сторон? 
Склон холма дымится серебром полынным, 
Наклоняясь, блещут нити ковыля, 
И открытым взором, страстным и невинным, 
Смотрит прямо в небо знойная земля.

        В. Соколову

Есть граница между ночью и утром,
между тьмой
       и зыбким рассветом,
между призрачной тишью
и мудрым
ветром...

Вот осиновый лист трясется,
до прожилок за ночь промокнув.
Ждет,
   когда появится солнце...
В доме стали заметней окна.
Спит,
  раскинув улицы,
             город,
все в нем —
от проводов антенных
до замков,
     до афиш на стенах,—
все полно ожиданием:
скоро,
скоро!
     скоро!!—
вы слышите?—
          скоро
птицы грянут звонким обвалом,
растворятся,
сгинут туманы...
Темнота заползает
в подвалы,
в подворотни,
в пустые карманы,
наклоняется над часами,
смотрит выцветшими глазами
(ей уже не поможет это),—
и она говорит голосами
тех,
кто не переносит
света.
Говорит спокойно вначале,
а потом клокоча от гнева:
— Люди!
Что ж это?
Ведь при мне вы
тоже кое-что
       различали.
Шли,
  с моею правдой не ссорясь,
хоть и медленно,
            да осторожно...
Я темней становилась нарочно,
чтоб вас не мучила совесть,
чтобы вы не видели грязи,
чтобы вы себя
         не корили...
Разве было плохо вам?
Разве
вы об этом тогда
говорили?
Разве вы тогда понимали
в беспокойных красках рассвета?
Вы за солнце
    луну принимали.
Разве я
    виновата в этом?

Ночь, молчи!
Все равно не перекричать
разрастающейся вполнеба зари.
Замолчи!
Будет утро тебе отвечать.
Будет утро с тобой говорить.

Ты себя оставь
      для своих льстецов,
а с такими советами к нам
                      не лезь —
человек погибает в конце концов,
если он скрывает
       свою болезнь.
...Мы хотим оглядеться
           и вспомнить теперь
тех,
  кто песен своих не допел до утра...
Говоришь,
     что грязь не видна при тебе?
Мы хотим ее видеть!
Ты слышишь?
Пора
знать,
   в каких притаилась она углах,
в искаженные лица врагов взглянуть,
чтобы руки скрутить им!
Чтоб шеи свернуть!
...Зазвенели будильники на столах.
А за ними
    нехотя, как всегда,
коридор наполняется скрипом дверей,
в трубах
    с клекотом гулким проснулась вода.

С добрым утром!
Ты спишь еще?
Встань скорей!
Ты сегодня веселое платье надень.
Встань!
Я птицам петь для тебя велю.
Начинается день.
Начи
нается
          день!
Я люблю это время.
Я
жизнь люблю!

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Дремлет чуткий камыш. Тишь - безлюдье вокруг.
Чуть приметна тропинка росистая.
Куст заденешь плечом - на лицо тебе вдруг
С листьев брызнет роса серебристая.
Потянул ветерок, воду морщит-рябит.
Пронеслись утки с шумом и скрылися.
Далеко-далеко колокольчик звенит.
Рыбаки в шалаше пробудилися,
Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут...
А восток все горит-разгорается.
Птички солнышка ждут, птички песни поют,
И стоит себе лес, улыбается.
Вот и солнце встает, из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло.
Едет пахарь с сохой, едет - песню поет,
По плечу молодцу все тяжелое...
Не боли ты, душа! отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!

Как светлозарно день взошел!
Ну, не улыбка ли Господня?
Вот лапки согнутые поднял
нежно-зеленый богомол.

Ведь небеса и для него...
Гляжу я, кроткий и счастливый...
Над нами -- солнечное диво,
одно и то же Божество!

Как хороши вы, гор вершины! 
Хребет ваш мощный, как титан, 
Стоит, еще до половины 
В седой закутанный туман. 

Но и объятый грозной мглою, 
Прорезав облачный завес, 
Восстал он гордой головою 
К лазури царственных небес. 

И на челе его, блистая 
И разгораясь горячей, 
Уже корона золотая 
Видна из солнечных лучей. 

Когда заря, светясь по сосняку,
Горит, горит, и лес уже не дремлет,
И тени сосен падают в реку,
И свет бежит на улицы деревни,
Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети, —
Воспрянув духом, выбегу на холм
И всё увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг — везде о них тоскую.
И, разлюбив вот эту красоту,
Я не создам, наверное, другую…

Крестами колоколен надо утро вышить. 
О, рукодельный час начавшегося дня! 
Внимательного неба трепет, ставший выше, 
узлом захлопывает солнца западня. 

И облак гладьевый и выпукло, и туго 
и суету, и труд, в восток влачась, влечёт. 
Целую горизонт прозрачным взором друга 
в его покатое доверчиво плечо. 

Не тяжко времени поваленное бремя 
на спинах утренних газетных телеграмм. 
И мне не кажется, 
что в кровь размокший Бремен 
в сухих руках недель - преступная игра. 

О, 
утро тихое! 
Немотствуя покорней, 
ложись на облако простреленным пластом, 
когда под игом востроглазой колокольни 
зевает церковка, 
скрывая рот крестом. 

Кто видел утро городское
И кто любил его, как я,
Тот знает, прячется иное
За пестрой ширмой бытия.

Вот зацветает нежной сказкой
На небе бледная заря,
И голубой, печальной краской
Рожок мерцает фонаря.

И, отражаясь на заборах,
Вдруг загорелся алый блеск.
Трамваев первых острый шорох,
Растущий гул, начальный плеск.

И каждый путник верит чуду,
Забыв глухой, ночной обман,
А в улицах стоит повсюду
Прозрачный, розовый туман.

Мое жилище, Землю грешную, 
      печальный и убогий край, 
      любовью светлой и нездешнею 
      я полюбил, как прежний рай. 

Одел поля пшеничным золотом, 
      пчелиным медом напоил, 
      и все преграды лунным молотом 
      рассыпал в звончатую пыль. 

На всех путях, на веки черные, 
      где в медных вихрях шла Гроза, 
      затеплил свечи чудотворные, 
      поставил зори-образа. 

Мой лук-- заутреннюю радугу -- 
      я натянул и луч-стрелу 
      вонзил глухому зверю в пазуху, 
      точившему на поле мглу. 

И растворилось небо синее. 
      И от лощин, из-за бугров, 
      пошли толпами старцы сивые 
      на горний звон колоколов. 

Орлица-мысль, игривей зяблика, 
      за море в глуби уплыла 
      и Солнце -- золотое яблоко -- 
      в горящем клюве принесла. 

Мутное утро грозит мне в окно,
В сердце — тревога и лень.
Знаю, — мне грустно провесть суждено
Этот неласковый день.

Знаю, — с груди захирелой моей
Коршун тоски не слетит.
Что ж от его беспощадных когтей
Сердце моё защитит?

Сердце, сбери свои силы, борись!
Сердце мне шепчет в ответ:
«Силы на мелочь давно разошлись,
Сил во мне больше и нет!»

    Ода 

Небес лазори помраченны 
Румянит тихая заря; 
Огнем и светом насыщенны 
Кони вывозят дней царя. 
Бледнеют ночи кровы темны; 
Морфей во пропасти подземны 
Уносит грезы и мечты; 
Главу его венчают маки, 
Ему всед идут сны и мраки 
И наступают суеты. 

Орел, любимец гордый грома, 
Свой к небу правит быстр полет; 
Он, кажется, достигнет дома, 
Отколь исходит солнца свет. 
На нивах перепел стенящий, 
На сучья соловей гремящий 
Супруг своих к себе зовут, 
Восходом солнца восхищенны. 
Цветы и травы оживленны 
Приятну утра росу пьют. 

Пастух, подъят с утра зарею, 
Младой пастушки во очах 
Зря ясно, как любим он ею, 
Чтоб то же видеть на лугах, 
Спешит то ней... Она вздыхает, 
На волю ветрам распускает 
Нежнейши мягка льна власы. 
Зефиры оными играют, 
То прячут, то опять являют 
Сокровища ее красы. 

Натура в ризе испещренной 
Любяща нежну простоту, 
С ее красой неухищренной 
Свою мешает красоту. 
В лугах, цветущих близко стада, 
Пастушку ждет ее отрада; 
С журчаньем чистого ручья 
Пастух свой голос съединяет, 
Цветов венками украшает 
В ней прелесть жизни своея. 

Среди кустов, в тени зеленой 
Любовь утехам ставит трон, 
От естества не удаленный 
Им пишет счастие закон. 
Всегда желания их с ними, 
Довольны участьми своими 
И только счастливы собой, 
Собой вселенну заменяют, 
Того блаженством не считают 
Чего им не дано судьбой. 

К водам и чистым, и прозрачным 
На брег, усыпанный песком, 
К ловитвам тамо рыб удачным 
Идет надежда с рыбаком. 
Зефиром зыблемая уда 
Манит рыб жадных отовсюда, 
И, тягость ощутив, рука 
Весельем душу восхищает; 
Дрожанью уды отвечает 
Дрожанье сердца рыбака. 

Почтенн питатель смертных рода 
Ко желтым пажитям спешит; 
Чтя труд его, сама природа 
Согбенны класы золотит. 
Он смертным жизнь с полей сбирает 
И униженье презирает, 
Чем пышность гордая претит 
Его полезнейшей заботе; 
В священной рук его работе 
Блаженство мира состоит. 

Как солнце из-за гор выходит 
Вам, пастыри, сиять с небес, 
В селеньях ваших не находит 
Ни страшных горестей, ни слез 
Меж вами игры лишь и смехи 
И самы чистые утехи; 
Всяк час свирелей слышен глас 
И видны граций нежны пляски; 
Приятства ваши все без маски, 
Натура гонит лесть от вас. 

Но, ах! в обитель позлащенну, 
Где пагуб нам течет река, 
Природу где уничиженну 
Терзает гордости рука 
И где величие уныло 
Стенет, само себе постыло, 
Выводит скорбный день заря: 
Там пений радостных не слышно, 
С одра златого роскошь пышно 
Встает, в полудни утро зря. 

Лучами света устрашенный, 
Скупой бледнеет на одре, 
С покоем страхом разлученный 
Спешит искать души в сребре. 
Страшась сокровищ похищенья, 
Страшится собственна движенья. 
Заклепы твердые открыв, 
Свое он злато видит цело, -- 
Но время смерти уж приспело, 
Всё тратит, став неволей чив. 

Раб счастья выю уклоняет 
Пред алтарем, где истукан 
Честей под игом воздыхает, 
Своим величием попран, 
Он в низостях так тверд, как камень; 
Он, жадности сердечной пламень 
Завесой тщася льсти закрыть, 
Явит в досаде смертной радость... 
Несчастный! вся его в том сладость, 
Что только хочет счастлив быть. 

Зараз своих увялость видя, 
Жена, привыкшая прельщать, 
Дневного света ненавидя, 
Не может горести вмещать. 
Бодрит свое уныло чувство, 
Рукою хитрости искусство 
Ей пишет на лице красы, 
Бесчиньем взор ее пылает 
И юношество привлекает 
Губить дражайшие часы. 

В сени священна правды храма 
Какая скорпия ползет? 
Весов из чаши, полной срама, 
Она невинных слезы пьет; 
Законов в кривизнах вияся, 
Сия змия, шипя, клубяся, 
Всем очи пестротой мрачит. 
То лакомство, взяв правды виды, 
Во имя праздныя Фемиды 
Кривыми толками звучит. 

Для должности и славы мертвы, 
Какие тени там сидят? {Игроки.} 
Своей прегнусной страсти жертвы 
В порочном бденьи дни губят. 
Фортуна, в выборах слепая, 
Бумагой их судьбу бросая, 
Из них невиннейших разит; 
Игрою скрыв щедроты льстивы, 
Как сфинкс, опустошавший Фивы, 
Гаданьем к гибели манит. 

Во оном сонме смертных бледных, 
Друзей, ведущих вечну прю, 
Себе и обществу зловредных, 
Каких страшилищей я зрю? 
Отчаяние там скрежещет 
И ярость пылки взоры мещет, 
Нет жалости и чести нет; 
Корысть и алчность ими правит. 
Коварство люты сети ставит 
И златом к бедности влечет. 

Скрывая пропасти цветами, 
Се како смертные текут 
К погибели, котору сами 
Себе в безумии плетут! 
Сребро им очи ослепляет, 
Их гордость в узы уловляет; 
Невольники своих страстей 
Одну тень счастия хватают, 
О камень ногу претыкают, 
Свратясь невинности с путей. 
Блажен, кто, сам собой владея, 
В средине шума бурь мирских 
Пристанище в себе имея, 
Возможет, презирая их, 
Чуждатися пороков лести. 
Все мира пышны знаки чести 
В очах премудрости прямой -- 
Прельщение умов незрелых, 
Игра младенцев престарелых, 
Отрада слабости одной. 

Неутомный голод темный,
Горе, сердцу как избыть?
Сквозь ресницы ели дремной
Светит ласковая нить.

Сердце, где твой сон безбрежий?
Сердце, где тоска неволь?
Над озерной зыбью свежей
Дышит утренняя смоль.

Снова в твой сосуд кристальный
Животворный брызжет ключ:
Ты ль впустило в мрак страдальный,
В скит затворный гордый луч?

Или здесь — преодоленье,
И твой сильный, смольный хмель —
Утоленье, и целенье,
И достигнутая цель?..

Чу, склонился бог целебный,
Огневейный бог за мной,—
Очи мне застлал волшебной,
Златоструйной пеленой.

Нет в истомной неге мочи
Оглянуться; духа нет
Встретить пламенные очи
И постигнуть их завет...

Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.
Там черных деревьев стоят батальоны,
Там елки как пики, как выстрелы — клены,
Их корни как шкворни, сучки как стропила,
Их ветры ласкают, им светят светила.
Там дятлы, качаясь на дубе сыром,
С утра вырубают своим топором
Угрюмые ноты из книги дубрав,
Короткие головы в плечи вобрав.
Рожденный пустыней,
Колеблется звук,
Колеблется синий
На нитке паук.
Колеблется воздух,
Прозрачен и чист,
В сияющих звездах
Колеблется лист.
И птицы, одетые в светлые шлемы,
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая
И смотрит на небо, смеясь и мигая.
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.

Потухает ущерб мудреный, 
И расползся предутренний бред. 
Показался желтозеленый 
Напряженный, стылый рассвет. 

Черной синью полос удлиненных 
Пересек его дым облаков 
За пределом дерев, облаченных 
Горностайным убором снегов. 

Вот уже раскраснелся над бором 
Ворожащий багрец заревой. 
Завитков золотистых узором 
Разукрасился склон голубой. 

И расплавленным золотом реки 
Потекли, завились в вышине. 
Поднял день отдохнувшие веки; 
Заалелась кора на сосне. 

Озарилися в доме покои. 
Утро в сердце моем занялось. 
Орумянились дверь и обои. 
Знамя радуг на длани зажглось.

Пролилась на перышки синице
Зябкая ночная синева…
Из лощины
вытекла лисица,
Забрались в зарю тетерева.
Над гнездом приподняла сорока
Хвост, как ручку от сковороды.
В темноте, на дно травы глубокой,
Ухнули
лосиные
следы.
Задрожал осинник хлопотливый,
Вышли козы, ягель теребя…
И синица гордой и счастливой
На вершине
чувствует
себя.

Проснись,
Приди
И посмотри:
Земля наполнена весною
И красное число зари
Еще горит передо мною.
Следы босых моих подошв
Встречает радостно природа.
Смотри:
Вчера был мутный дождь,
Сегодня —
Трезвая погода.

Поселок спит…
Он здесь рожден,
Чтоб сделать жизнь светлей и выше.
И чисто вымыты дождем
Его чешуйчатые крыши.
Над ним, пойдя на смелый риск,
Антенны вытянулись в нитку.

…Но вот высокий тракторист
Ладонью выдавил калитку.
Еще сквозит ночная лень
В его улыбке угловатой.
Он изучает новый день,
Облокотясь на радиатор,
И курит медленный табак.

Его рубашка — нараспашку;
Чрез полчаса, заправив бак,
Он выйдет в поле на распашку.
Он черный выстелет настил,
Он над землей возьмет опеку,
И двадцать лошадиных сил
Покорны будут человеку.
И смело скажет человек,
Встречая сумерки косые,
Что здесь
Окончила свой век
Однолошадная Россия.

Пурпурово-золотое
На лазурный неба свод
Солнце в царственном покое
Лучезарно восстает;
Ночь сняла свои туманы
С пробудившейся земли;
Блеском утренним поляны,
Лес и холмы расцвели.
Чу! как ярко и проворно,
Вон за этою рекой,
Повторяет отзыв горный
Звук волынки полевой!
Чу! скрыпят уж воротами,
Выезжая из села,
И дробится над водами
Плеск рыбачьего весла.
Ранний свет луча дневного
Озарил мой тайный путь;
Сладко воздуха лесного
Холод мне струится в грудь:
Молодая трепетала,
Новым пламенем полна,
Нежно, быстро замирала -
Утомилася она!
Скоро ль в царственном покое
За далекий синий лес
Пурпурово-золотое
Солнце скатится с небес?
Серебристыми лучами
Изукрасит их луна,
И в селе, и над водами
Снова тень и тишина!

Рассвело, щебечут птицы
Под окном моей темницы;
Как на воле любо им!
Пред тюрьмой поют, порхают,
Ясный воздух рассекают
Резвым крылышком своим.
Птицы! Как вам петь не стыдно,
Вы смеетесь надо мной.
Ах! теперь мне всё завидно,
Даже то завидно мне,
Что и снег на сей стене,
Застилая камень мшистый,
Не совсем его покрыл.
Кто ж меня всего зарыл?
Выду ли на воздух чистый -
Я, как дышат им, забыл.

    I 

Робкая лилея 
над водой дрожит, 
ветер веет, млея, 
тихий звон бежит. 

Воздух -- тих, незноен, 
венчик твой душист, 
сон твой так спокоен 
и восход так чист! 

    II 

Солнце встало ясно, 
сыплются лучи, -- 
так тепло, прекрасно! 
Сны не горячи. 

Спи! Ты -- вновь прелестней, 
на тебя гляжу, 
друга тихой песней 
я ли разбужу? 

Свирель рассвета заиграла,
Ночь поплелась в свой тихий дом,
А солнце весело орало
На пароходе голубом...

Стряхнули горы сон старинный,
Туманный прояснился взгляд...
Шумят кудрявые вершины,
Червонцы солнца к ним летят...

С красавы-барки песня мчалась,
Раскинул день победный стан..
А солнце с Волгой обнималось -
Веселый ухарь-капитан!

Слышен топот над водой
Единорога;
Встречен утренней звездой,
Заржал он строго.
Конь спешит, уздцы туги,
Он машет гривой;
Утро кличет: ночь! беги, –
Горяч мой сивый!
Рогом конь леса зажжет,
Гудят дубравы,
Ветер буйных птиц впряжет,
И встанут травы;
Конь вздыбит и ввысь помчит
Крутым излогом,
Пламя белое лучит
В лазури рогом…
День из тьмы глухой восстал,
Свой венец вознес высоко,
Стали остры гребни скал,
Стала сизою осока.
Дважды эхо вдалеке:
«Дафнис! Дафнис!» – повторило;
След стопа в сыром песке,
Улетая, позабыла…
Стан откинувши тугой,
Снова дикий, снова смелый,
В чащу с девушкой нагой
Мчится отрок загорелый.

Тревожится кипяща младость, 
И рушится мой сладкий сон. 
Опять земле приносит радость 
Из волн спешащий Аполлон, 
Предвозвещаемый денницей, 
С своей горящей колесницей 
Поверх является валов. 
В востоке злато разлиянно, 
И вещество благоуханно 
Лиется в воздух со цветов.

Ты грустна, ты страдаешь душою:
Верю - здесь не страдать мудрено.
С окружающей нас нищетою
Здесь природа сама заодно.

Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога;

Эта кляча с крестьянином пьяным,
Через силу бегущая вскачь
В даль, сокрытую синим туманом,
Это мутное небо... Хоть плачь!

Но не краше и город богатый:
Те же тучи по небу бегут;
Жутко нервам - железной лопатой
Там теперь мостовую скребут.

Начинается всюду работа;
Возвестили пожар с каланчи;
На позорную площадь кого-то
Провезли - там уж ждут палачи.

Проститутка домой на рассвете
Поспешает, покинув постель;
Офицеры в наемной карете
Скачут за город: будет дуэль.

Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть.

Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит...
Кто-то умер: на красной подушке
Первой степени Анна лежит.

Дворник вора колотит - попался!
Гонят стадо гусей на убой;
Где-то в верхнем этаже раздался
Выстрел - кто-то покончил с собой.

Угрюмый дождь скосил глаза.
А за
решеткой
четкой
железной мысли проводов -
перина.
И на
нее
встающих звезд
легко оперлись ноги.
Но ги-
бель фонарей,
царей
в короне газа,
для глаза
сделала больней
враждующий букет бульварных проституток.
И жуток
шуток.
клюющий смех -
из желтых
ядовитых роз
возрос
зигзагом.
За гам
и жуть
взглянуть
отрадно глазу:
раба
крестов
страдающе-спокойно-безразличных,
гроба
домов
публичных
восток бросал в одну пылающую вазу.

Ярко светит зорька
В небе голубом,
Тихо всходит солнце
Над большим селом.

И сверкает поле
Утренней росой,
Точно изумрудом
Или бирюзой.

Сквозь тростник высокий
Озеро глядит.
Яркими огнями
Блещет и горит.

И кругом все тихо,
Спит все крепким сном;
Мельница на горке
Не дрогнет крылом.

Над крутым оврагом
Лес не прошумит,
Рокь не колыхнется,
Вольный ветер спит.

Но вот, чу! в селеньи
Прокричал петух;
На свирели звонкой
Заиграл пастух.

И село большое
Пробудилось вдруг;
Хлопают ворота,
Шум, движенье, стук.

Вот гремит телега,
Мельница стучит,
Над селом птиц стая
С криками летит.

Мужичок с дровами
Едет на базар;
С вечною тревогой
Шумный день настал.

                             

В небе туча горит янтарем,
Мглой курится.
На туманном утесе забила крылом
белоснежная птица.

Водяная поет.
Волоса распускает.
Скоро солнце взойдет,
и она, будто сказка, растает.

И невольно грустит.
И в алмазах ресницы.
Кто-то, милый, кричит.
Это голос восторженной птицы.

На морскими сапфирами рыбьим хвостом
старец старый трясет, грозовой и сердитый.
Скоро весь он рассеется призрачным сном,
желто-розовой пеной покрытый.

Солнце тучу перстом
огнезарным пронзило.
И опять серебристым крылом
эта птица забила.

Молчи, склони свое лицо.
Ночному страху нет ответа.
Глубинней серого рассвета
Твое жемчужное лицо.

Томлений темных письмена
Ты иссекла на камне черном.
В моем гробу, как ночь упорном,
И ты была заключена.

Теперь молчи. Склони лицо,
Не плачь у гроба и не сетуй,
Навстречу мертвому рассвету
Яви застывшее лицо!

Нет, больше не могу смотреть я
    Туда, в окно!
О, это горькое предсмертье,-
    К чему оно?

Во всём одно звучит: "Разлуке
    Ты обречен!"
Как нежно в нашем переулке
    Желтеет клен!

Ни голоса вокруг, ни стука,
    Всё та же даль...
А всё-таки порою жутко,
    Порою жаль.

Рой отблесков. Утро: опять я свободен и волен.
Открой занавески: в алмазах, в огне, в янтаре
Кресты колоколен. Я болен? О нет — я не болен.
Воздетые руки горе на одре — в серебре.
Там в пурпуре зори, там бури — и в пурпуре бури.
Внемлите, ловите: воскрес я — глядите: воскрес.
Мой гроб уплывет — золотой в золотые лазури.

Поймали, свалили; на лоб положили компресс.

То не прохладный дымок подмосковных осенних туманов, 
То не на грядку роняет листочки свои георгин: 
Сыплются мне на колени, хрустя, лепестки круассанов, 
Зеленоватую муть над асфальтом пускает бензин, 
[Всё это присказки только. О сказках помалкивать надо. 
Знаем о чем помолчать.] Понапрасну меня не учи. 
Славлю я утренний кофе на светлом моем перекрестке, 
Пыль под метлою гарсона и солнца косые лучи. 

Эта ночь бесконечна была,
Я не смел, я боялся уснуть:
Два мучительно-черных крыла
Тяжело мне ложились на грудь.

На призывы ж тех крыльев в ответ
Трепетал, замирая, птенец,
И не знал я, придет ли рассвет
Или это уж полный конец...

О, смелее... Кошмар позади,
Его страшное царство прошло;
Вещих птиц на груди и в груди
Отшумело до завтра крыло...

Облака еще плачут, гудя,
Но светлеет и нехотя тень,
И банальный, за сетью дождя,
Улыбнуться попробовал День.

Где ветер бросает ножи
В стекло министерств и музеев,
С насмешливым свистом стрижи
Стригут комаров-ротозеев.

Оттуда на город забот,
Работ и вечерней зевоты,
На роботов Моцарт ведет
Свои насекомые ноты.

Живи, дорогая свирель!
Под праздник мы пол натирали,
И в окна посыпался хмель -
На каждого по сто спиралей.

И если уж смысла искать
В таком суматошном концерте,
То молодость, правду сказать,
Под старость опаснее смерти.

Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.

Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.

Занялась заря на небе,
В поле ясно и тепло;
Звонко ласточки щебечут;
Просыпается село.

Просыпается забота,
Гонит сон и будит лень.
Здесь и там скрипят ворота -
Настает рабочий день.

Из ворот пастух выходит,
Помолившись на восток,
Он рожок берет - и звонко
Залился его рожок.

Побрело на выгон стадо,
Звук рожка замолк вдали,
И крестьяне на работу
На поля свои пошли.

Зреет рожь и колосится,
Славный плод дала земля!
Солнце встало, разливая
Свет на хлебные поля.

И глядя на них, крестьяне
Жарко молятся, чтоб бог
Эти пажити от града
И засухи уберег;

Чтобы мог удачно пахарь
Все посеянное сжать
И не стал бы в эту зиму
Горевать и голодать.

Заря восточный свой алтарь
Зажгла прозрачными огнями,
И песнь дрожит под небесами:
«Явися, дня лучистый царь!

Мы ждем! Таких немного встреч!
Окаймлена шумящей рожью,
Через всю степь тебе к подножью
Ковер душистый стелет гречь.

Смиренно преклонясь челом,
Горит алмазами пшеница,
Как новобрачная царица
Перед державным женихом».

Утро дышет отрадной прохладой.
Откричал на востоке петух.
В высоте беспокойное стадо
Гонит вдаль невидимка-пастух.

А внизу, на широком просторе,
Расплеснулся, прорвав рубежи,
С небесами раздольностью споря,
Океан вызревающей ржи.

И бежит полевая дорога,
Извиваясь во ржи, как змея.
Бровью черной, нахмуренной строго,
Пролегает в траве колея.

А на стрежень плывет с горизонта
Желтый челн, разливающий свет.
Как богат под лазоревым зонтом
В волнах ржи бездомовый поэт!

Светает — вьется дикой пеленой
Вокруг лесистых гор туман ночной;
Еще у ног Кавказа тишина;
Молчит табун, река журчит одна.

Вот на скале новорожденный луч
Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч,
И розовый по речке и шатрам
Разлился блеск, и светит там и там:

Так девушки, купаяся в тени,
Когда увидят юношу они,
Краснеют все, к земле склоняют взор:
Но как бежать, коль близок милый вор!..

        Бодрый туман, мутный туман
        Так густо замазал окно -
        А я умываюсь!
Бесится кран, фыркает кран...
Прижимаю к щекам полотно
И улыбаюсь.
        Здравствуй, мой день, серенький день!
        Много ль осталось вас, мерзких?
        Все проживу!
Скуку и лень, гнев мой и лень
Бросил за форточку дерзко.
Вечером вновь позову...

Заколдованы утром дома,
И безлюдье чарует меня,
И баюкает свежесть меня.
В небе -- крылья морозного дня.

Одинокие люди идут,
Но все тихо, как будто их нет.
Никого, никого будто нет...
В вышине -- бледно-розовый свет.

Серебряного утра
Серебряный туман…
Нежнее перламутра
Из тучек караван…
Чуть видный берег дальний…
В излучине реки
На глади вод зеркальной
Немые тростники.
Расплылись очертанья
Деревьев и кустов.
Несется щебетанье
Незримых голосов.
И так воздушны краски,
Так контуры легки,
Как будто царство сказки
Весь этот плес реки,
И ждешь, что вот средь рамок
Склонившихся берез
Восстанет светлый замок
Самой царицы грез.

Солнечный свет, как сквозь сито просеян,
Сыплет мелко сквозь частые ветки,
И на тропинку мне падают с неба
Светлые сетки и темные сетки:
Словно опутан, иду я. Прохладно.
В чаще сокрытая птичка щебечет,
И ручеек через камешки змейкой
Вьется и шопотно что - то лепечет.
Так хорошо тут. Отрадная свежесть
Льется и в грудь мне и, кажется, в душу...
Так и боюсь я, что грешным дыханьем
Чистого утра святыню нарушу.

Всего стихотворений: 78

Количество обращений к теме стихотворений: 98688