Стихотворения русских поэтов про тоску на одной странице

Ах! Опять наплывает тоска,
Как в ненастье плывут облака.
Но томящая боль не резка,
Мне привычна она и легка.

Точит сердце тоска в тишине,
Будто змей шевелится во мне.
Вон касатка летит в вышине
К облакам, просиявшим в огне.

Я бессильно завидую ей,
Вольной страннице синих зыбей.
Точит сердце внимательный змей
Тихим ядом знакомых скорбей.

Свищут птицы и пахнет сосна,
Глушь лесная покоя полна.
Но тоску не рассеет весна,
Только с жизнью погибнет она. 

О чем, безумец, я тоскую,
О чем души моей печаль?
Зачем я помню жизнь былую?
Что назади? Чего мне жаль?

Где след горячего участья?
Любил ли я когда-нибудь? -
Нет, я не знал людского счастья!
Мне нечем юность помянуть!

Как очарованный - в тумане
Земных желаний и страстей -
Я плыл в житейском океане
С толпой мне чудных кораблей.

Но я сберег остаток чувства,
Я жил, я мучился вдвойне:
В день - раб сомненья и безумства,
Ночь плакал о погибшем дне!

Душа алкала просветленья,
И он настал - священный миг!
Я сердцем благость провиденья
И тайну бытия постиг.

Я в пристани... Былое горе,
Былая радость бурных дней,
Простите... Но зачем же море
Так памятно душе моей?

Зачем в мир новый и прекрасный
Занес я старую печаль?
Сквозь слез гляжу на полдень ясный,
А утра мрачного мне жаль!

 Из цикла «Киммерийская весна»

Твоей тоской душа томима,
Земля утерянных богов!
Дул свежий ветр… Мы плыли мимо
Однообразных берегов.

Ныряли чайки в хлябь морскую,
Клубились тучи. Я смотрел,
Как солнце мечет в зыбь стальную
Алмазные потоки стрел,

Как с черноморскою волной
Азова илистые воды
Упорно месит ветр крутой
И, вестник близкой непогоды,

Развёртывает свитки туч,
Срывает пену, вихрит смерчи,
И дальних ливней тёмный луч
Повис над берегами Керчи.

Бывают минуты душевной тоски,
Минуты ужасных мучений,
Тогда мы злодеи, тогда мы враги
Себе и мильонам творений.
Тогда в бесконечной цепи бытия
Не видим мы цели высокой -
Повсюду встречаем несчастное "я",
Как жертву над бездной глубокой;
Тогда, безотрадно блуждая во тьме,
Храним мы одно впечатленье,
Одно ненавистное - холод к земле
И горькое к жизни презренье.
Блестящее солнце в огнистых лучах
И неба роскошного своды
Теряют в то время сиянье в очах
Несчастного сына природы;
Тоска роковая, убийца-тоска
Над ним тяготеет, как мрамор могилы,
И губит холодная смерти рука
Души изнуренные силы.
Но зачем же вы убиты,
Силы мощные души?
Или были вы сокрыты
Для бездействия в тиши?
Или не было вам воли
В этой пламенной груди,
Как в широком чистом поле,
Пышным цветом расцвести?

Вижу ли ночи светило приветное
Или денницы прекрасной блистание,
В сердце ласкаю мечту безответную,
Грустную думу земного страдания...

Пусть бы сошла к нам уж ночь та угрюмая
Или бы солнце на небе сокрылося,
Ропот сердечный унял бы я, думая:
Так что и счастье мое закатилося...

Так же, как мир ночью мрачной, безмолвною,
Сердце оделося черною тучею,
Но, как назло мне, величия полные,
Шепчутся звезды с волною кипучею...

Невыразимая, невыносимая
Давит тоска мою душу пустынную...
Где же ты, прелесть мечтаний любимая?
Люди сгубили тебя, неповинную.

Завистью черной, насмешкой жестокою
Ожесточили они сердце нежное
И растерзали навек одинокую
Душу страдальца рукою небрежною.

    Возьмите всё, святые неба силы,
   Но дайте мне прошедшее назад!
   О! день один - за цену всех наград,
   Хоть час один из жизни давней, милой!
   Не боле - час! я только час прошу,
Потом тяжелую веригу наложу
   И сам свою я вырою могилу,
   И лягу в гроб - за час, за час один...
О! внемлете ли вы, святые неба силы?

Для этой книги на эпиграф
Пустыни сипли,
Ревели львы и к зорям тигров
Тянулся Киплинг.

Зиял, иссякнув, страшный кладезь
Тоски отверстой,
Качались, ляская и гладясь
Иззябшей шерстью.

Теперь качаться продолжая
В стихах вне ранга,
Бредут в туман росой лужаек
И снятся Гангу.

Рассвет холодною ехидной
Вползает в ямы,
И в джунглях сырость панихиды
И фимиама.

Змею-тоску на сердце шевеля,
Бессилья сном подавлена природа…
Жизнь замерла, безмолвствуют поля
Под мутным кровом небосвода…

Терзая взор, глубокие снега
Укрыли их и давят всею силой,
Как давит смерть исконного врага —
Больных детей земли унылой…

За степью лес чернеет, как огнем
Громовых стрел внезапно обожженный:
И пустота, и мертво, глухо в нем, —
И он застыл завороженный.

У ног его затихшая река
Обречена на долгое молчанье:
Она в цепях, — и цепь ее крепка,
Как пыл сердечный в час венчанья…

На все печать уныния легла;
Тлетворный дух пахнул на все живое —
Не оттого ль в душе клубится мгла,
Не оттого ль скорблю я вдвое,

Что эти, безрадостные дни
С их наготой и жизнью, чуть приметной
И торжеством небытия — сродни
Отчизне скорбной, безответной?

Как у нас по селу
Путь-дорога лежит,
По степной по глухой
Колокольчик звенит.

На мосту прозвенит,
За горой запоет,
Молодца-удальца
За собою зовет.

Ах, у нас-то житье —
От сохи к бороне,
Наяву — сухота,
Нужда-горе во сне.

В синеву да в туман
Наше поле ушло,
Любо ясным очам,
Да плечам тяжело...

По траве ль, по росе
Алый вечер идет —
По буграм, по межам
Хищных птиц перелет.

Стон кукушки в лесу,
Чей-то плач за рекой...
Дать бы волю тоске —
Пролилась бы слезой.

А вдали облака
Охватило огнем:
Высоко поднялась
Колокольня с крестом.

Золотой городок
Вдоль по взморью стоит,
Из серебряных труб
Дым янтарный валит.

Пролетит на ночлег
Белый голубь в село.
В синеве — по заре
Загорится крыло.

Уж и где ж ты, трава,
Без покосу растешь —
Молодецкая жизнь,
Без печали идешь?

Ах ты глушь-тишина,
Всё ковыль, камыши —
На всю степь закричи,
Не ответит души.

                В. И. Бухариной

Не знаю я — кого, чего ищу,
Не разберу, чем мысли тайно полны;
Но что-то есть, о чем везде грущу,
Но снов, но слез, но дум, желаний волны
Текут, кипят в болезненной груди,
И цели я не вижу впереди.

Когда смотрю, как мчатся облака,
Гонимые невидимою силой,—
Я трепещу, меня берет тоска,
И мыслю я: «Прочь от земли постылой!
Зачем нельзя мне к облакам прильнуть
И с ними вдаль лететь куда-нибудь?»

Шумит ли ветр? мне на ухо души
Он темные нашептывает речи
Про чудный край, где кто-то из глуши
Манит меня приветом тайной встречи;
И сих речей отзывы, как во сне,
Твердит душа с собой наедине.

Когда под гром оркестра пляски зной
Всех обдает веселостью безумной,
Обвитая невидимой рукой,
Из духоты существенности шумной,
Я рвусь в простор иного бытия,
И до земли уж не касаюсь я.

При блеске звезд в таинственный тот час,
Как ночи сон мир видимый объемлет
И бодрствует то, что не наше в нас,
Что жизнь души,— а жизнь земная дремлет,—
В тот час один сдается мне: живу,
И сны одни я вижу наяву.

Весь мир, вся жизнь загадка для меня,
Который нет обещанного слова.
Всё мнится мне: я накануне дня,
Который жизнь покажет без покрова;
Но настает обетованный день,
И предо мной всё та же, та же тень.

Не по-настоящему живем мы, а как-то "пока",
И развилась у нас по родине тоска,
Так называемая ностальгия.
Мучают нас воспоминания дорогие,
И каждый по-своему скулит,
Что жизнь его больше не веселит.
	Если увериться в этом хотите,
Загляните хотя бы в "The Kitty".
Возьмите кулебяки кусок,
	Сядьте в уголок,
Да последите за беженской братией нашей,
Как ест она русский борщ с русской кашей.
Ведь чтобы так - извините - жрать,
	Нужно действительно за родину-мать
	Глубоко страдать.
И искать, как спириты с миром загробным,
Общения с нею хоть путем утробным.

Не ходи в лесную чащу, - 
В ней живёт тоска седая, 
Безобразная старуха, 
Молчаливая и злая. 

Под защитой тёмной ночи, 
В одинокой ветхой келье 
Для тебя она готовит 
Одуряющее зелье... 

Ты войдёшь?.. Тоска за горло 
Схватит, медленно придушит, 
Вынет трепетное сердце 
И огнём его иссушит; 

А потом, пожалуй, молвит, 
Над твоей глумясь бедою: 
"Полежи! Быть может, ворон 
Прилетит с живой водою"!.. 

"Оседлаю коня, коня быстрого,
Полечу, понесусь легким соколом
От тоски, от змеи, в поле чистое;
Размечу по плечам кудри черные,
Разожгу, распалю очи ясные,
Ворочусь, пронесусь вихрем, вьюгою, -
   Не узнает меня баба старая!

Заломлю набекрень шапку бархатну,
Загужу, забренчу в гусли звонкие;
Побегу, полечу к красным девушкам -
Прогуляю с утра до ночной звезды,
Пропирую с зари до полуночи,
Прибегу, прилечу с песней, с посвистом, -
   Не узнает меня баба старая!"

"Полно, полно тебе похваляться, князь!
Мудрена я, тоска, - не схоронишься!
В темный лес оберну красных девушек,
В гробовую доску - гусли звонкие,
Снегом, льдом занесу поле чистое,
Иссушу, изорву сердце буйное;
Прежде смерти сгоню с света божьего!
   Изведу я тебя, баба старая!"

Не постель постлана в светлом тереме -
Черный гроб там стоит с добрым молодцем;
В изголовьи сидит красна девица,
Горько плачет она, что ручей шумит,
Горько плачет она, приговаривает:
"Погубила тоска друга милого!
   Извела ты его, баба старая!"

По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым
Стального колера цветы.

И мух кочующих соблазны,
Отраву в глянце затая,
Пестрят, назойливы и праздны
Нагие грани бытия.

Но, лихорадкою томимый,
Когда неделями лежишь,
В однообразьи их таимый
Поймешь ты сладостный гашиш,

Поймешь, на глянце центифолий
Считая бережно мазки...
И строя ромбы поневоле
Между этапами Тоски.

Порою внезапно темнеет душа, -
Тоска! - А бог знает - откуда?
Осмотришь кругом свою жизнь: хороша,
А к сердцу воротишься: худо!

Всё хочется плакать. Слезами средь бед
Мы сердце недужное лечим.
Горючие, где вы? - Горючих уж нет!
И рад бы поплакать, да нечем.

Ужели пророческий сердца язык
Сулит мне удар иль потерю?
Нет, я от мечты суеверной отвык,
Предчувствиям тёмным не верю.

Нет! - Это - не будущих бедствий залог,
Не скорби грядущей задаток,
Не тайный на новое горе намёк,
А старой печали остаток.

Причина её позабыта давно:
Она лишь там сохранилась,
В груди опустелой на дно,
И там залегла, притаилась,

Уснула, - и тихо в потёмках лежит;
Никто её, скрытой, не видит;
А отдыхом силы она освежит,
Проснётся - и выглянет, выйдет

И душу обнимет. Той мрачной поры
Пошёл бы рассеять ненастье,
С людьми поделился б... Они так добры;
У них наготове участье.

Их много - и слишком - к утехе моей.
Творец мой! Кому не известно,
Что мир твой так полон прекрасных людей,
Что прочим становится тесно?

Да думаю: нет! Пусть же сердце моё
Хоть эта подруга голубит!
Она не мила мне; но гнать ли её,
Тогда, как она меня любит?

Её ласка жестка, её чаша горька,
Но есть в ней и тайная сладость;
Её схватка крепка, и рука не легка:
Что ж делать! Она ведь - не радость!

Останусь один. Пусть никто из друзей
Её не осудит, не видит,
И пусть не единый из добрых людей
Насмешкой её не обидит!

С давно минувшего затерянного дня, 
С тех пор, как с милою моею я простился, 
Повсюду и всегда, где б я ни находился, 
Ее печальный взор преследует меня. 
Расстался с нею я, не зная, что люблю: 
Так чувство первое свежо и нежно было. 
И годы пронеслись, но к ней любовь мою - 
Что я ни испытал - ничто не истребило. 
С тех пор одну ее искал я меж людей, 
И только на нее похожая являлась, 
Как чувство нежное давно минувших дней 
В груди моей опять росло и разгоралось. 
Казалось мне тогда, что я любил других, 
Что из-за них гроза мне душу потрясала, 
Но я любил за то, что каждая из них 
Ее, одну ее, мне вновь напоминала. 
Быть может, что она утратила давно 
И прелесть красоты, и взгляд невинно-ясный, 
Но сердце до сих пор лишь ей одной полно, 
Мне помнится она лишь чистой и прекрасной. 
Уж солнца нет давно, и ночь недалека, 
И тени длинные ложатся над душою, 
И только, как пожар, пылают облака 
Холодным пламенем, вечернею зарею.

Ты была в беспамятстве природы,
В дни, когда катил сплошные воды
                  Океан.

Бог еще не создал мир наш слезный,
Но рыдал уже во тьме над бездной
                  Твой орган.

И, тобою вызван к сотворенью,
Над водой возник летящей тенью
                  Саваоф.

И во мне горит твой древний пламень,
И тобой поет поющий камень
                  Этих строф.

Уездный городок, печальный и безвестный,
Со старой церковью, с толпой лачужек тесной,
С шумливым кабаком на площади пустой,
С острогом каменным и серой каланчой…
 
Заладил мелкий дождь; унылый, беспросветный,
Он шел весь вечер, ночь, и целый день потом,
И я привык к нему, как к дреме незаметной,
Как к звону редкому, тоскливому постом…
Он небеса, луга, кусты, деревья, домы
С гнилыми крышами, копны гнилой соломы —
Все сеткой мокрою и скользкою покрыл…
Переставал на миг… И снова лил… все лил.
Переставал и лил… Перед моим окном
Знакомый вид лежал. Вороны над стогами…
Предместье жалкое… Напротив под дождем
Хмельные мужики менялись сапогами,
Присев на лавочке под грязным кабаком…
И жарко спорили, исследуя прореху.
Намокшие стрижи забилися под стреху
И не шевелятся… И всюду — грязь и грязь…
Проехал с сеном воз… другой… в грязи застряли,
И долго возчики в сермяжных зипунах
Усталых лошадей без устали хлестали
Под брюхо, по глазам… В тоскующих домах
Молчало все глухим молчанием могилы.
И все вокруг меня полно унынья было,
И мир, великий мир был так от нас далек!
Куда-то с требником прошел седой дьячок…
Вот почта наискось. Там сонно и угрюмо,
Больной телеграфист глядит весь день в окно
И думает… О чем?.. Он думает давно
Всю жизнь он думает, и пьянствует от думы…
В осенний вечер долгий к батюшке на вистик
Сойдемся вчетвером. Играем, водку пьем —
В ту водку попадья кладет для вкусу листик
Смородины лесной. Так длится день за днем…
И так я долго жил… И изнемог в тоске.
Я, рано утром, встав, на грустную дорогу
Глядел с отчаяньем и видел вдалеке,
Что будто едешь ты. И верил я. И Богу
Молился я. И ждал. И ждал тебя, все ждал…
Но ехали возы, исправник наезжал…
И не было тебя… Дорога предо мною
Лежала длинная тоскливой полосою,
Звала идти по ней… Куда?.. Куда идти?
Я одинок и слаб, мрачны мои пути. 

Тоска кладет на сердце груз,
И опускает сердце крылья.
Степная Русь, родная Русь,
Твою красу не разлюбил я.

Мне жизнь московская тесна.
Дома и улицы - как цепи.
И рвусь туда я, где весна
В наряд венчальный рядит степи.

Стремлюсь туда, где ветерок
Хмельной усладной дышет брагой;
Туда, чтоб вдоль и поперек
Бродить повольником - бродягой.

Загрустила, запечалилась
Моя буйная головушка;
Ясны очи — соколиные —
Не хотят смотреть на белый свет.

Тяжело жить дома с бедностью;
Даром хлеб сбирать под окнами;
Тяжелей того в чужих людях
Быть в неволе — в одиночестве.

Дни проходят здесь без солнышка;
Ночи темные — без месяца;
Бури страшные, громовые,
Удалой души не радуют.

Где ж друзья мои — товарищи?
Куда делись? разлетелися?
Иль не хочут дать мне помочи?
Или голос мой разносит ветр?

Знать, забыли время прежнее —
Как, бывало, в полночь мертвую
Крикну, свистну им из-за леса:
Альни темный лес шелохнется...

И они, мои товарищи,
Соколья, орлы могучие,
Все в один круг собираются,
Погулять ночь — пороскошничать.

А теперь, как крылья быстрые
Судьба злая мне подрезала,
И друзья, мои товарищи,
Одного меня все кинули...

Гой ты, сила пододонная!
От тебя я службы требую —
Дай мне волю, волю прежнюю!
А душой тебе я кланяюсь...

Укажите мне, несчастну, 
Где найти подругу страстну, 
Где найти ко счастью след?.. 
Как волна к волне всё льется, 
Всё-то сердце, сердце бьется, 
Бьется всё - но милой нет! 

Милой нет - и всё немило, 
Нет любезной - всё постыло! 
Что осталось? - слезы лить. 
Безотрадно сердце вянет, 
Слово-слово душу тянет, 
Ах! на свете тошно жить! 

 Песня

     Дубрава шумит;
     Сбираются тучи;
     На берег зыбучий
     Склонившись, сидит
В слезах, пригорюнясь, девица-краса;
И полночь и буря мрачат небеса;
И черные волны, вздымаясь, бушуют;
И тяжкие вздохи грудь белу волнуют.

     "Душа отцвела;
     Природа уныла;
     Любовь изменила,
     Любовь унесла
Надежду, надежду - мой сладкий удел.
Куда ты, мой ангел, куда улетел?
Ах, полно! я счастьем мирским насладилась:
Жила, и любила... и друга лишилась.

     Теките струей
     Вы, слезы горючи;
     Дубравы дремучи,
     Тоскуйте со мной.
Уж боле не встретить мне радостных дней;
Простилась, простилась я с жизнью моей:
Мой друг не воскреснет; что было, не будет...
И бывшего сердце вовек не забудет.

     Ах! скоро ль пройдут
     Унылые годы?
     С весною - природы
     Красы расцветут...
Но сладкое счастье не дважды цветет.
Пускай же драгое в слезах оживет;
Любовь, ты погибла; ты, радость, умчалась;
Одна о минувшем тоска мне осталась".

Вольный перевод из Шиллера.

Всего стихотворений: 22

Количество обращений к теме стихотворений: 8621