Стихотворения русских поэтов про Родину на одной странице

Убитого душой прими меня к себе,
Моих отцов пустынная обитель.
И здесь, опять деревни мирный житель,
Я дам отпор враждующей судьбе.

О, усмири души моей волненье,
Прошедшею мне жизнию повей,
Родимый край! Среди твоих полей,
Быть может, я найду успокоенье.

За юные отравленные дни
Не нанесу судьбе упрека,
Забуду здесь страдания мои,
Неправые обиды рока.

И тихое уныние сойдет
Мне на душу, и, горестью счастливый,
Пойду один, печальный, молчаливый,
Куда меня дорога поведет.

Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста.

Как много изменилось там,
В их бедном неприглядном быте.
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.

Отцовский дом
Не мог я распознать;
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.

Стара, должно быть, стала...
Да, стара.
Я с грустью озираюсь на окрестность:
Какая незнакомая мне местность:
Одна, как прежняя, белеется гора,
Да у горы
Высокий серый камень.

Здесь кладбище!
Подгнившие кресты,
Как будто в рукопашной мертвецы,
Застыли с распростертыми руками.
По тропке, опершись на подожок,
Идет старик, сметая пыль с бурьяна.
«Прохожий!
Укажи, дружок,
Где тут живет Есенина Татьяна?»

«Татьяна... Гм...
Да вон за той избой.
А ты ей что?
Сродни?
Аль, может, сын пропащий?»

«Да, сын.
Но что, старик, с тобой?
Скажи мне,
Отчего ты так глядишь скорбяще?»

«Добро, мой внук,
Добро, что не узнал ты деда!..»
«Ах, дедушка, ужели это ты?»
И полилась печальная беседа
Слезами теплыми на пыльные цветы.
..................

«Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать...
А мне уж девяносто...
Скоро в гроб.
Давно пора бы было воротиться», —
Он говорит, а сам все морщит лоб.
«Да!.. Время!..
Ты не коммунист?»
«Нет!..»
«А сестры стали комсомолки.
Такая гадость! Просто удавись!
Вчера иконы выбросили с полки,
На церкви комиссар снял крест.
Теперь и Богу негде помолиться.
Уж я хожу украдкой нынче в лес,
Молюсь осинам...
Может, пригодится...

Пойдем домой —
Ты все увидишь сам».
И мы идем, топча межой кукольни.
Я улыбаюсь пашням и лесам,
А дед с тоской глядит на колокольню.
..................
..................
«Здорово, мать! Здорово!» —
И я опять тяну к глазам платок.
Тут разрыдаться может и корова,
Глядя на этот бедный уголок.

На стенке календарный Ленин.
Здесь жизнь сестер,
Сестер, а не моя, —
Но все ж готов упасть я на колени,
Увидев вас, любимые края.

Пришли соседи...
Женщина с ребенком.
Уже никто меня не узнает.
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.

Ах, милый край!
Не тот ты стал,
Не тот.
Да уж и я, конечно, стал не прежний.
Чем мать и дед грустней и безнадежней,
Тем веселей сестры смеется рот.

Конечно, мне и Ленин не икона,
Я знаю мир...
Люблю мою семью...
Но отчего-то все-таки с поклоном
Сажусь на деревянную скамью.

«Ну, говори, сестра!»

И вот сестра разводит,
Раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»,
О Марксе,
Энгельсе...
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал.

И мне смешно,
Как шустрая девчонка
Меня во всем за шиворот берет...
................
................
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот. 

Вот родина моя... Вот дикие пустыни!.. 
Вот благодарная оратаю земля! 
Дубовые леса, и злачные долины, 
И тучной жатвою покрытые поля! 

Вот горы, до небес чело свое взносящи, 
Младые отрасли Рифейских древних гор, 
И реки, с пеною меж пропастей летящи, 
Разливом по лугам пленяющие взор! 

Вот окруженные башкирцев кочевьями 
Озера светлые, бездонны глубиной, 
И кони резвые, несчетны табунами 
В них смотрятся с холмов, любуяся собой!.. 

Приветствую тебя, страна благословенна! 
Страна обилия и всех земных богатств! 
Не вечно будешь ты в презрении забвенна, 
Не вечно для одних служить ты будешь паств. 

           1

О Русь! в тоске изнемогая,
Тебе слагаю гимны я.
Милее нет на свете края,
   О родина моя!

Твоих равнин немые дали
Полны томительной печали,
Тоскою дышат небеса,
Среди болот, в бессилье хилом,
Цветком поникшим и унылым,
Восходит бледная краса.

Твои суровые просторы
Томят тоскующие взоры
И души, полные тоской.
Но и в отчаянье есть сладость.
Тебе, отчизна, стон и радость,
И безнадежность, и покой.

Милее нет на свете края,
О Русь, о родина моя.
Тебе, в тоске изнемогая,
   Слагаю гимны я.

6 апреля 1903

            2

Люблю я грусть твоих просторов,
Мой милый край, святая Русь.
Судьбы унылых приговоров
Я не боюсь и не стыжусь.

И все твои пути мне милы,
И пусть грозит безумный путь
И тьмой, и холодом могилы,
Я не хочу с него свернуть.

Не заклинаю духа злого,
И, как молитву наизусть,
Твержу всё те ж четыре слова:
"Какой простор! Какая грусть!"

8 апреля 1903

           3

Печалью, бессмертной печалью,
Родимая дышит страна.
За далью, за синею далью,
Земля весела и красна.

Свобода победы ликует
В чужой лучезарной дали,
Но русское сердце тоскует
Вдали от родимой земли.

В безумных, напрасных томленьях
Томясь, как заклятая тень,
Тоскует о скудных селеньях,
О дыме родных деревень.

10 апреля 1903

Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты - в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:
"Кинь ты Русь, живи в раю!"
Я скажу: "Не надо рая,
Дайте родину мою".

Я пришел к тебе, покорный,
На весенние снега...
Уводи дорогой черной
В непробудные луга...

Где, пьяны от темной браги,
В ночь глухую, в белый день,
Душат душные овраги
Думы дымных деревень.

Не развеет вешний шорох
Твой нахмуренный покой...
Я пришел в твоих просторах
Тосковать твоей тоской...

Мне твоей ли вере верить,
Сны лесные разгадать...
Сердцем горя не измерить,
Не измерить — не обнять.

Я пришел с широкой воли
Петь и плакать средь полей
Над загубленною долей,
Темной долею твоей.

     Элегия


О quid solutis cst beatms curia,
Cum mens onus reponit, ac peregrino
Lahore fessi venimus Larem ad nostrum
Desideratoque acquiescimus lecto!

Catullus, ad Sirmionem

[Как сладостно, тревоги и труды сбросив,
Заботы позабывши, отдохнуть телом,
Усталым от скитаний, и к родным ларам
Вернуться и в постели задремать милой.

Катулл, к Сирмию (лат., пер. А. И. Пиотровского)]


Забуду ль в песнях я тебя, родимый край,
О колыбель младенчества златая,
Немой моей мечты прибежище и рай,
Страна безвестная, по мне драгая;

Тебя, пустынное село в глухих лесах,
Где, с жизнию обнявшись молодою,
Я в первый раз смотрел, что светит в небесах,
Что веет так над зыбкою водою?

Забуду ль на холме твой новый божий храм,
Усердьем поселян сооруженный,
С благоговением где по воскресным дням
Я песни божеству певал священны;

Могилы вкруг него, обросшие травой,
Неровными лежащие рядами,
Куда ребенком я ходил искать весной
Могилу ту, меж серыми крестами,

Где мой лежит отец... младенца своего,
Меня лишь на заре моей лобзавший;
Где, с тайным трепетом, я призывал его
И милой тени ждал, ее не знавши?

Забуду ль вас, о мирные луга,
Прикрытые со всех сторон елями,
И обращенные под нивы берега,
И вас, поля, усеянны камнями;

Вас, низки хижины, к потоку с двух холмов,
Лицом к лицу, неправильно сходящи,
И зыбкий, ветхий мост, и клади меж брегов,
И темный лес, кругом села шумящий?

Забуду ли тебя, о Теблежский ручей,
Катящийся в брегах своих пологих
И призывающий к себе струей своей
В жары стада вдруг с двух полей отлогих,

Где чащи ольховы, по бархатным лугам
Прохладные свои раскинув тени,
Дают убежище от зною пастухам
И нежат их на лоне сладкой лени?

Когда, когда опять увидишь ты меня
На берегу своем, ручей родимый?
Когда журчание твое услышу я
И на пологие взгляну долины?

И буду ли когда еще внимать весной,
Как вдоль тебя, работу начиная,
В лугах скликаются косцы между собой,
Знакомую им песню запевая?

Увижу ли опять, как лето озлатит
Твои поля, двукратно удобренны;
Как нивы жнец кривым серпом опустошит,
На полосе по целым дням согбенный?

По-прежнему бы там, веселый домовод,
Я в осень ждал с посеву урожая,
Иль, с заступом в руках, копал свой огород,
Малину в нем, смородину сажая;

А в зимни вечера я слушал бы ловцов,
Как днем, гоняяся на лыжах легких
С борзыми по снегам, в глуши лесов,
Они стада травили зайцев робких!

Настанет ли пора опять в свой низкий дом
Под кров соломенный мне возвратиться,
Сквозь тусклое стекло смотреть на лес кругом
И с прежними друзьями веселиться?

Я вас приветствую, о милые мои,
Протекших ранних лет друзья драгие!
Любите ввек свои приволжские край,
Благословенные и нам родные!

Природа нежит вас, как мать своих детей:
Цветите, как в долинах ароматных
Цветут у вас цветы; живите средь полей
Наследственных и хижин благодатных!

За рубежом родным утех для сердца нет!
И обольстясь, как я, приманкой счастья,
Вы тщетно стали бы, перебегая свет,
Искать себе приюту от ненастья!

Пускай всегда челнок ваш в пристани стоит
И пенные под ним не ропщут волны!
Смотрите с берега, как зыбь в морях кипит,
Боязни чуждые и счастья полны!

Когда же мой челнок к родимым берегам,
Когда опять попутный ветр пригонит
И снова странник ваш на грудь своим друзьям
Усталую от дум главу преклонит?

Примите, милые, далекие друзья,
Сердечные мои воспоминанья!
По гроб душою к вам стремиться буду я
И ваши тайно все делить желанья.

А ты, сокрытое село в своих лесах!
Тебе певец, подъемля к небу руки,
Тебе, горячею мольбой, всех молит благ
И в дань шлет тихие сердечны звуки.

Пустыня милая, прелестная своим
Невозмущаемым уединеньем!
С какой я радостью б, по просекам глухим,
Влетел в тебя! С каким бы восхищеньем,

Заботы бросив все на берегах Невы,
Домашним образам я поклонился
И, запершись в тиши от шуму и молвы,
На ложе сладостном опять забылся!

С каким веселием опять бы я в тебе,
Навеки разорвав оковы света,
Свободою дышал и, вслед своей судьбе,
Пошел, закрыв глаза... как в прежни лета!

О русская земля, благословенна небом! 
Мать бранных скифов, мать воинственных славян! 
Юг, запад и восток питающая хлебом, -- 
Коль выспренний удел тебе судьбою дан! 
Твой климат, хлад и мраз, для всех других столь грозный, 
Иноплеменников изнеженных мертвит, 
Но крепку росса грудь питает и крепит. 
Твои растения не мирты -- дубы, сосны; 
Не злато, не сребро -- железо твой металл, 
Из коего куем мы плуги искривленны 
И то оружие, с которым сын твой стал 
Освободителем Европы и вселенны. 
Не производишь ты алмазов, жемчугов: 
Седой гранит, кремень -- твой драгоценный камень, 
В которых заключен струей текущий пламень, 
Как пламень мужества в сердцах твоих сынов. 

О русская земля! ты ввек не производишь 
Ни тигров яростных, ни алчных крови львов, 
Ни злых крамольников, страшнейших тех чудовищ. 
Нет, матерь! не твоей утробою рожден 
Сей лютый крокодил, короны похититель, 
Чертогов, алтарей, престолов сокрушитель, 
Не уважающий законов естества, 
Враг человечества, враг дерзкий божества, 
Которого рука полмира оковала 
И угрожать тебе неволею дерзала, 
Которого алчбе подлунный тесен круг! 
Твой росс есть ада враг, твой росс есть неба друг! 
Великосердая решительница споров 
Меж царствами земли! тобой рожден Суворов, 
Петр -- диво, Александр -- краса земных владык, 
И Задунайский вождь, и Крымский, и Чесменский, 
И громом свергший в ад денницу князь Смоленский. 

О, да прильпнет навек к гортани мой язык, 
Десная пусть рука моя меня забудет, 
Когда не ты, не честь твоя и слава будет 
О русская земля, отечество героев! 
С благоговением тебе дивится свет. 
Не драгоценностей ты ищешь среди боев, 
Не царства, не града прияла мздой побед, 
Но благодарность лишь единую стяжала 
И, лавроносная! едино удержала 
Из прав, присвоенных над слабыми мечом, 
Лишь право быть царям и царствам образцом 
Великодушия; народам показала, 
Как независимость и веру защищать, 
Как жизни не щадить, как смерть предпочитать 
Ярму железному, цепям позорным рабства. 
В сердцах сынов твоих пылает бранный жар, 
И пусть пылает он! еще один удар -- 
И идол сокрушен, наказано коварство 
И в преисподняя низвергнуто тиранство! 

О росс! вся кровь твоя отчизне -- довершай! 
Не Риму -- праотцам великим подражай. 
Смотри, перед тобой деяний их зерцало; 
Издревле мужество славян одушевляло: 
Царица скифская, рассеяв персиян, 
Несытого кровей главу отъемлет Кира; 
Опустошителю Персеполя и Тира 
Вещают их послы: "Богами скифам дан 
Плуг -- чтоб орать поля, меч -- биться за свободу; 
Будь другом, не врагом ты храброму народу. 
Женоподобных нет меж нами индиян; 
Нет тканей пурпурных, смарагдов, перл и злата -- 
Стрелами, копьями и бронями богата 
Лишь Скифская земля. Мужей увидишь здесь -- 
За независимость все, все мы ополчимся, 
Или смирим твою неистовую спесь, 
Иль ляжем все костьми, -- тебе ж не покоримся!" 
Мамай с ордой татар, как волк на верный лов, 
Зубами скрежеща, бежит из нырищ, гладный; 
Но, развернув хоругвь свободы, на врагов 
Димитрий с громами -- и варвар кровожадный 
Нашел не добычу, а вечный срам и смерть. 
Лев скандинавский, Карл, грозит Россию стерть, 
Мечтает увенчать себя бессмертной славой, 
Но погребает честь и гордость под Полтавой. 
Стремится Фридерик Европу возмутить, 
По воле править мнит вселенныя судьбою; 
Но равновесие меж царств восстановить 
С полками Салтыков едва выходит к бою -- 
И низложен других народов покоритель, 
Непобедимости исчезнула мечта. 
И се восстал еще ужаснейший губитель! 
И вновь обеты всех к тебе: "Гряди, спаситель! 
Гряди, о росс! вина такой войны свята; 
Но, возвратив покой отчизне, миру кровью, 
Над миром царствуй ты не ужасом -- любовью". 

Сыны отечества клянутся!
И небо слышит клятву их!
О, как сердца в них сильно бьются!
Не кровь течет, но пламя в них.
Тебя, отечество святое,
Тебя любить, тебе служить —
Вот наше звание прямое!
Мы жизнию своей купить
Твое готовы благоденство.
Погибель за тебя — блаженство,
И смерть — бессмертие для нас!
Не содрогнемся в страшный час
Среди мечей на ратном поле,
Тебя, как бога, призовем,
И враг не узрит солнца боле
Иль мы, сраженные, падем —
И наша смерть благословится!
Сон вечности покроет нас;
Когда вздохнем в последний раз,
Сей вздох тебе же посвятится!..

Далеко от тебя, о родина святая,
Уж целый год я жил в краях страны чужой
И часто о тебе грустил, воспоминая
Покой и счастие, минувшее с тобой.
И вот в стране зимы, болот, снегов глубоких,
Где, так же одинок, и я печалью жил,
Я сохранил в душе остаток чувств высоких,
К тебе всю прежнюю любовь я сохранил.
Теперь опять увижусь я с тобою,
В моей груди вновь запылает кровь,
Я примирюсь с своей судьбою,
И явится мне вдохновенье вновь!
Уж близко, близко... Все смотрю я вдаль,
С волнением чего-то ожидаю
И с каждою тропинкой вспоминаю
То радость смутную, то тихую печаль.
И вспоминаю я свои былые годы,
Как мирно здесь и счастливо я жил,
Как улыбался я всем красотам природы
И в дебрях с эхом говорил.
Уж скоро, скоро... Лошади бегут,
Ямщик летит, вполголос напевая,
и через несколько минут
Увижу я тебя, о родина святая!

За что любить тебя? Какая ты нам мать,
Когда и мачеха бесчеловечно-злая
Не станет пасынка так беспощадно гнать,
Как ты детей своих казнишь, не уставая?
Любя, дала ль ты нам один хоть красный день?
На наш весенний путь, раскинутый широко,
Ты навела с утра зловещей тучи тень,
По капле кровь из нас всю выпила до срока!
Как враг, губила нас, как яростный тиран!
Во мраке без зари живыми погребала,
Гнала на край земли, в снега безлюдных стран,
Во цвете силы - убивала...
Мечты великие без жалости губя,
Ты, как преступников, позором нас клеймила,
Ты злобой душу нам, как ядом, напоила...
Какая ж мать ты нам? За что любить тебя?

За что - не знаю я, но каждое дыханье,
Мой каждый помысел, все силы бытия -
Тебе посвящены, тебе до издыханья!
Любовь моя и жизнь - твои, о мать моя!
И, чтоб еще хоть раз твой горизонт обширный
Мой глаз увидеть мог, твой серый небосвод,
Сосновый бор вдали, сверканье речки мирной.
И нивы скудные, и кроткий твой народ,
За то, чтоб день один мог снова подышать я
Свободою полей и воздухом лесов,-
Я крест поднять бы рад без стона и проклятья,
Тягчайший из твоих бесчисленных крестов!
В палящий зной, в песке сыпучем по колени,
С котомкой нищего брести глухим путем,
Последним сном заснуть под сломанным плетнем
В жалчайшем из твоих заброшенных селений!..

Ночь дана, чтоб думать и курить
и сквозь дым с тобою говорить.

Хорошо... Пошуркивает мышь,
много звезд в окне и много крыш.

Кость в груди нащупываю я:
родина, вот эта кость - твоя.

Воздух твой, вошедший в грудь мою,
я тебе стихами отдаю.

Синей ночью рдяная ладонь
охраняла вербный твой огонь.

И тоскуют впадины ступней
по земле пронзительной твоей.

Так все тело - только образ твой,
и душа, как небо над Невой.

Покурю и лягу, и засну,
и твою почувствую весну:

угол дома, памятный дубок,
граблями расчесанный песок.

Хоть и не сладок мне, о родина, твой дым
И более упреков, чем благословений,
Я посылал тебе, хоть пред лицом твоим
Я никогда не гнул и не согну коленей,

Но если бы мне стать на суд пришлося твой
За то, что отнестись к тебе я смел с укором,
Предстал бы я на суд с спокойною душой,
А не с потупленным по-фарисейски взором.

Да, чист я пред тобой, и я люблю тебя -
Не той сценически красивою любовью,
Что смотрит в зеркало сторонкой на себя
В тот самый миг, как истекает кровью...

Любовь моя к тебе спокойна и проста,
Хоть одинаково твоя бесповоротно;
Не знают вовсе льстивых слов ее уста
И в излияния вступают неохотно.

Но если жизнь моя нужна - она твоя,
Мой труд - и он тебе принадлежит всецело,
И только мысль моя одна - вполне моя,
Она дороже мне, чем кровь моя и тело!

Кто любит родину, 
Русскую землю с худыми избами, 
Чахлое поле, 
Градом побитое? 
Кто любит пашню, 
Соху двужильную, соху-матушку? 
Выйдь только в поле 
В страдные дни подневольные. 
Сила измызгана, 
Потом и кровью исходит силушка, 
А избы старые, 
И по селу ходят нищие. 
Вешнее солнце 
В светлой сермяге 
Плачет над Русью 
Каждое утро росой серебряной. 
Кто любит родину? 
Ветер-бродяга ответил красному: 
-- Кто плачет осенью 
Над нивой скошеной и снова 
Под вешним солнцем 
В поле -- босой и без шапки -- 
Идет за сохой, -- 
Он, лапотный, больше всех любит родину! 
Ведь кровью и потом 
Облил он, кормилец, каждую глыбу 
И каждый рыхлый 
И теплый ломоть скорбной земли своей! 

"Где твоя родина, певец молодой?
Там ли, где льется лазурная Рона;
Там ли, где пели певцы Альбиона;
Там ли, где бился Арминий-герой?"-
"Не там, где сражался герой Туискона
За честь и свободу отчизны драгой;
Не там, где носился глас барда живой;
Не там, где струится лазурная Рона".

"Где твоя родина, певец молодой?"-
"Где берег уставлен рядами курганов;
Где бились славяне при песнях баянов;
Где Волга, как море, волнами шумит...
Там память героев, там край вдохновений,
Там всё, что мне мило, чем сердце горит;
Туда горделивый певец полетит,
И струны пробудят минувшего гений!"

"Кого же прославит певец молодой?"-
"Певца восхищают могучие деды;
Он любит славянских героев победы,
Их нравы простые, их жар боевой;
Он любит долины, где бились народы,
Пылая к отчизне любовью святой;
Где падали силы Орды Золотой;
Где пелися песни войны и свободы".

"Кого же прославит певец молодой?"-
"От звука родного, с их бранною славой,
Как звезды, блистая красой величавой,
Восстанут герои из мрака теней:
Вы, страшные грекам, и ты, наш Арминий,
Младый, но ужасный средь вражьих мечей,
И ты, сокрушитель татарских цепей,
И ты, победивший врагов и пустыни!"

"Но кто ж молодого певца наградит?"-
"Пылает он жаждой награды высокой,
Он борется смело с судьбою жестокой,
И, гордый, всесильной судьбы не винит...
Так бурей гонимый, средь мрака ночного,
Пловец по ревущим пучинам летит,
На грозное небо спокойно глядит
И взорами ищет светила родного!"

"Но кто же младого певца наградит?"-
"Потомок героев, как предки, свободный,
Певец не унизит души благородной
От почестей света и пышных даров.
Он славит отчизну - и в гордости смелой
Не занят молвою, не терпит оков:
Он ждет себе славы - за далью веков...
И взоры сверкают надеждой веселой!"

Бледно-синий, сияющий купол небес,
И зеленых полей необъятный простор,
И кудрявой листвой опрокинутый лес
В задремавших водах неглубоких озер,
И с копнами снопов золотистых гумно,
И чета невысоких ракит у плетня...
Всё, до травки последней, знакомо давно,
Всё пахнуло приветом родным на меня.
Слоено после болезни, усталый от мук,
Возвратился я к матери милой под кров,
Словно в вражеском стане, раскинутом вкруг,
Я любимого друга узнал средь врагов.
И с улыбкой к нему я навстречу бегу,
И спешу по лицу прочитать о былом,
И гляжу, и очей оторвать не могу,
И сказать не умею о счастье моем!..

И вот опять передо мной
Места знакомые мелькнули;
А сосны старые смолой
Ароматически пахнули.
Вон за рекою на холме
Село раскинулось родное...
К нему спешу я, и в уме
Встает заветное былое.
В такой же чудный летний день
Я покидал поля родные.
О счастье бедных деревень
Мечты и грезы молодые
Я уносил тогда в груди,
В края далекие с собою:
Всё было светло впереди,
Манило жизнью и борьбою.
Я шел от вас, мои леса,
Чтоб возвратиться к вам чрез годы,
Когда родные небеса
Увидят луч святой свободы.
И этот луч хотел я сам
Принесть торжественно с чужбины
Многовыносливым сынам
Ярма и вековой кручины!
И я пришел... передо мной
Места знакомые мелькнули,
И сосны старые смолой
Ароматически пахнули.
Как и в былые времена,
Кругом всё полно тишиною...
Прости, родимая страна!
Я не принес тебе с собою
Ни счастья светлого, ни грез,
Ни даже веры в это счастье, -
Я только скорбь свою принес
Да жажду ласки и участья
Родных небес, родных полей,
Сердец, исполненных терпенья,
Чтоб обрести душе своей
От гордых мук успокоенье!

Опять пустынно и убого; 
Опять родимые места... 
Большая пыльная дорога 
И полосатая верста! 

И нивы вплоть до небосклона, 
Вокруг селений, где живет 
Все так же, как во время оно, 
Под страхом голода народ; 

И все поющие на воле 
Жильцы лесов родной земли - 
Кукушки, иволги; а в поле - 
Перепела, коростели; 

И трели, что в небесном своде 
На землю жаворонки льют... 
Повсюду гимн звучит природе, 
И лишь ночных своих мелодий 
Ей соловьи уж не поют. 

Я опоздал к поре весенней, 
К мольбам любовным соловья, 
Когда он в хоре песнопений 
Поет звучней и вдохновенней, 
Чем вся пернатая семья... 

О этот вид! О эти звуки! 
О край родной, как ты мне мил! 
От долговременной разлуки 
Какие радости и муки 
В моей душе ты пробудил!.. 

Твоя природа так прелестна; 
Она так скромно-хороша! 
Но нам, сынам твоим, известно, 
Как на твоем просторе тесно 
И в узах мучится душа... 

О край ты мой! Что ж это значит, 
Что никакой другой народ 
Так не тоскует и не плачет, 
Так дара жизни не клянет? 

Шумят леса свободным шумом, 
Играют птицы... О, зачем 
Лишь воли нет народным думам 
И человек угрюм и нем? 

Понятны мне его недуги 
И страсть - все радости свои, 
На утомительном досуге, 
Искать в бреду и в забытьи. 

Он дорожит своей находкой, 
И лишь начнет сосать тоска - 
Уж потянулась к штофу с водкой 
Его дрожащая рука. 

За преступленья и пороки 
Его винить я не хочу. 
Чуть осветит он мрак глубокий, 
Как буйным вихрем рок жестокий 
Задует разума свечу... 

Но те мне, Русь, противны люди, 
Те из твоих отборных чад, 
Что, колотя в пустые груди, 
Все о любви к тебе кричат. 

Противно в них соединенье 
Гордыни с низостью в борьбе, 
И к русским гражданам презренье 
С подобострастием к тебе. 

Противны затхлость их понятий, 
Шумиха фразы на лету 
И вид их пламенных объятий, 
Всегда простертых в пустоту. 

И отвращения, и злобы 
Исполнен к ним я с давних лет. 
Они - "повапленные" гробы... 
Лишь настоящее прошло бы, 
А там - им будущего нет...

Посостарилось злато червонное,
Посмуглело на главах старых!
Сердце сладко горит, полоненное,
В колыбельных негаснущих чарах.

Сердце кротко, счастливое, молится,
Словно встарь, в золотой божнице...
Вольное ль вновь приневолится —
К родимой темнице?

Привет тебе, знакомая река!
Как прежде, золотые облака
Бегут по небу и в воде зеркальной
Улыбкой отражаются печальной.
Заката луч из–за холмов пологих
Благословляет ряд лачуг убогих
Прибрежной деревеньки. Медный звон
Доносится чуть слышно издалёка;
Все тишиной охвачено глубокой,
И крадется волшебник — мирный сон.
Усталым он несет успокоенье,
Страдающим — сердечных ран забвенье,
И, сорванные в царстве красоты,
Роняет грёз чудесные цветы…
Как ты печальна, сторона родная,
Несчастная, голодная, больная!
Ты молишься, чтоб Бог тебе помог,
Но глух к мольбам, или прогневан Бог…

Роскошны вы, хлеба заповедные
	Родимых нив -
Цветут, растут колосья наливные,
	А я чуть жив!
Ах, странно так я создан небесами,
	Таков мой рок,
Что хлеб полей, возделанных рабами,
	Нейдет мне впрок!

Там не ждут меня сегодня и не помнят. 
Пьют чаи. Стареют. Свято чтут 
Тесноту пропахших пылью комнат, 
Где мои ровесники растут, 
Где, почти плечом двери касаясь, 
Рослые заходят мужики 
И на стол клеенчатый бросают 
Красные в прожилках кулаки. 
В дымных, словно баня, плошках 
Мать им щи с наваром подает. 
Мухи бьют с налета об окошко. 
Кочет песни ранние поет. 
Только в полдень отлетевшим залпом, 
Клочьями оборванного сна, 
Будто снег на голову, внезапно 
Падает на окна тишина. 
Пахнут руки легкою ромашкой, 
Спишь в траве и слышишь: от руки 
Выползают стайкой на рубашку 
С крохотными лапками жуки. 
Мир встает такой неторопливый, 
Весь в цветах, глубокий, как вода. 
Даже слышно вечером, как в нивы 
Первая срывается звезда. 
Людям не приснится душный город, 
Крик базара, ржанье лошадей, 
Ровное теченье разговора... 
Люди спят. Распахнут резко ворот. 
Мерное дыхание грудей. 
Спят они, раскинув руки-плети, 
Как колосья без зерна, легки. 
Густо лиловеют на рассвете 
Вскинутые кверху кадыки. 
Видят сны до самого рассвета 
И по снам гадают -- 
Так верней -- 
Много ль предстоящим летом 
Благодатных выпадет дождей? 
Я запомнил желтый подоконник, 
Рад тому, что видеть привелось, 
Как старик, изверившись в иконе, 
Полщепотки соли на ладони 
Медленно и бережно пронес. 
Будет дождь? Роняют птицы перья 
Из пустой, далекой синевы. 
Он войдет в косые ваши двери 
Запахом немолкнущей травы, 
Полноводьем, отдыхом в работе, 
С каждым часом громче и свежей. 
Вы его узнаете в полете 
Небо отвергающих стрижей, 
В бликах молний и в гуденье стекол, 
В цвете неба, в сухости ракит, 
Даже в том, как торопливо сокол 
Мимо ваших окон пролетит. 

Тихий мир дремучих преданий, 
Золотое приволье полей, 
Колокольчик в вечернем тумане 
И колдующий шепот ночей. 

Выйдешь в поле -- и взор цепенеет, 
У зеленой заглохшей межи 
Материнскою ласкою веет 
От душистых разливов ржи. 

Грезы ль детства с игрою, покосами, 
Или юности сон золотой: 
Вдруг пахнет ароматными росами 
И звенит и поет за рекой. 

Окликает знакомым голосом 
Тишина перелесков глухих, 
А в душе, как в высоком колосе, 
Наливается солнечный стих. 

О Родина, о новый
С златою крышей кров,
Труби, мычи коровой,
Реви телком громов.

Брожу по синим селам,
Такая благодать,
Отчаянный, веселый,
Но весь в тебя я, мать.

В училище разгула
Крепил я плоть и ум.
С березового гула
Растет твой вешний шум.

Люблю твои пороки,
И пьянство, и разбой,
И утром на востоке
Терять себя звездой.

И всю тебя, как знаю,
Хочу измять и взять,
И горько проклинаю
За то, что ты мне мать.

Есть призрачность неведомых миров,
В людской душе неясно отраженных,
Есть марево исчезнувших веков
И вихри дней расцветших и сожженных.

И музыка невыразимых снов,
И боль, и скорбь, раздробленная в стонах,
Лишь вечного приподнятый покров,
Лучи небес в мгновенность превращенных…

И если мы скитаемся и ждем
С раскрытыми от ужаса глазами
И орошаем кровью и слезами
Пустыню тьмы, как благостным дождем,-

Мы ищем путь к отчизне, ставшей сном,
К родным дверям, давно забытым нами. 

В темнице сидит заключенный 
        Под крепкою стражей,  
Неведомый рыцарь, плененный 
        Изменою вражей.  

И думает рыцарь, горюя: 
        «Не жалко мне жизни.  
Мне страшно одно, что умру я 
        Далекий отчизне.  

Стремлюся я к ней неизменно 
        Из чуждого края  
И думать о ней, незабвенной, 
        Хочу, умирая». 

Но ворон на прутья решетки 
        Садится беззвучно.  
«Что, рыцарь, задумался, кроткий? 
        Иль рыцарю скучно?»  

Тревогою сердце забилось, 
        И рыцарю мнится — 
С недоброю вестью явилась 
        Недобрая птица.  

«Тебя не посмею спугнуть я,  
        Ты здешний, — я дальний...  
Молю, не цепляйся за прутья, 
        О, ворон печальный!  

Меня с моей думой бесплодной 
        Оставь, кто б ты ни был».  
Ответствует гость благородный: 
        «Я вестником прибыл.  

Ты родину любишь земную, 
        О ней помышляешь.  
Скажу тебе правду иную — 
        Ты правды не знаешь.  

Отчизна тебе изменила, 
        Навеки ты пленный;  
Но мира она не купила 
        Напрасной изменой:  

Предавшую предали снова — 
        Лукаво напали,  
К защите была не готова, 
        И родину взяли.  

Покрыта позором и кровью, 
        Исполнена страха...  
Ужели ты любишь любовыо 
        Достойное праха?»  

Но рыцарь вскочил, пораженный 
        Неслыханной вестью,  
Объят его дух возмущенный 
        И гневом, и местью;  

Он ворона гонит с укором 
        От окон темницы...  
Но вдруг отступил он под взором 
        Таинственной птицы.  

И снова спокойно и внятно, 
        Как будто с участьем,  
Сказал ему гость непонятный: 
        «Смирись пред несчастьем.  

Истлело достойное тленья, 
        Всё призрак, что было.  
Мы живы лишь силой смиренья, 
        Единою силой.  

Не веруй, о рыцарь мой, доле 
        Постыдной надежде.  
Не думай, что был ты на воле 
        Когда-либо прежде.  

Пойми — это сон был свободы, 
        Пускай и короткий.  
Ты прожил все долгие годы 
        В плену, за решеткой.  

Ты рвался к далекой отчизне, 
        Любя и страдая.  
Есть родина, чуждая жизни, 
        И вечно живая».  

Умолк... И шуршат только перья 
        О прутья лениво.  
И рыцарь молчит у преддверья 
        Свободы нелживой. 

Великие поля, суровые, пустые!
Ваш тихий древний зов я знаю наизусть.
Я непокорный сын. Я не люблю, Россия,
Твоих просторов вековую грусть.

Твой темный старый бор, и в степи цветик алый,
И узкий край межи, поросший васильком, —
Все говорит душе доступным мне сызмала,
Знакомым сердцу языком.

Но все ж, когда среди священных камней Рима
Прохладный Тибрский ветр впиваю, как живой,
Мне все вокруг меня понятно и любимо,
Там все свое, и там всему я свой.

Иль в час, когда иду вдоль плоских дюн Бретани,
Где вереск без конца и море без границ,
Все кажется давно желанным мне заране, —
И паруса, и крики белых птиц.

О, выси снежных Альп! О, тополя над Арно!
Твои огни, Париж! Твои пески, Эль-Мим!
Вам всем моя душа ответит благодарно,
Откликнется, как близким, как своим.

Но для моей тоски дана одна стихия.
Кто всем равно родной, тот всем равно чужой.
Лишь над тобой одной хочу рыдать, Россия.
Я не люблю тебя. Но я навеки твой.

Весь край этот, милый навеки,
В стволах белокорых берез,
И эти студеные реки,
У плеса которых ты рос.

И темная роща, где свищут
Всю ночь напролет соловьи,
И липы на старом кладбище,
Где предки уснули твои.

И синий ласкающий воздух,
И крепкий загар на щеках,
И деды в андреевских звездах,
В высоких седых париках.

И рожь на полях непочатых,
И эта хлеб-соль средь стола,
И псковских соборов стрельчатых
Причудливые купола.

И фрески Андрея Рублева
На темной церковной стене,
И звонкое русское слово,
И в чарочке пенник на дне.

И своды лабазов просторных,
Где в сене - раздолье мышам,
И эта - на ларчиках черных -
Кудрявая вязь палешан.

И дети, что мчатся, глазея,
По следу солдатских колонн,
И в старом полтавском музее
Полотнища шведских знамен.

И санки, чтоб вихрем летели!
И волка опасливый шаг,
И серьги вчерашней метели
У зябких осинок в ушах.
И ливни - такие косые,

Что в поле не видно ни зги...
Запомни:
Всё это - Россия,
Которую топчут враги.

Если скажут слово “Родина”,
Сразу в памяти встаёт
Старый дом, в саду смородина,
Толстый тополь у ворот.

У реки берёзка-скромница
И ромашковый бугор…
А другим, наверно, вспомнится
Свой родной московский двор…

В лужах первые кораблики,
Над скакалкой топот ног
И большой соседней фабрики
Громкий радостный гудок.

Или степь от маков красная,
Золотая целина…
Родина бывает разная,
Но у всех она одна!

Есть любимый сердца край;
Память с ним не разлучится:
Бездны моря преплывай -
Он везде невольно снится.

Помнишь хижин скромный ряд"
С холма к берегу идущий,
Где стоит знакомый сад
И журчит ручей бегущий

Видишь: гнется до зыбей
Распустившаяся ива
И цветет среди полей
Зеленеющая нива.

На лугах, в тени кустов,
Стадо вольное играет;
Мнится, ветер с тех лугов
Запах милый навевает.

Лиц приветливых черты,
Слуху сладостные речи
Узнаешь в забвеньи ты
Без привета и без встречи.

Возвращаешь давних дней
Неоплаканную радость,
И опять объемлешь с ней
Обольстительницу-младость.

Долго ль мне в мечте одной
Зреть тебя, страна родная,
И бесплодной жить тоской,
К небу руки простирая?

Хоть бы раз глаза возвесть
Дал мне рок на кров домашний
И с родными рядом сесть
За некупленные брашны!

И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть,
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я;
Где от души моей, довременно растленной,
Так рано отлетел покой благословленный,
И неребяческих желаний и тревог
Огонь томительный до срока сердце жег...
Воспоминания дней юности - известных
Под громким именем роскошных и чудесных,-
Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,
Во всей своей красе проходят предо мной...

Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной
Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде -
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы...
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..

И ты, делившая с страдалицей безгласной
И горе и позор судьбы ее ужасной,
Тебя уж также нет, сестра души моей!
Из дома крепостных любовниц и царей
Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила
Тому, которого не знала, не любила...
Но, матери своей печальную судьбу
На свете повторив, лежала ты в гробу
С такой холодною и строгою улыбкой,
Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.

Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:
Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-
А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,
Здесь в малом и большом тоскливо сердце ныло.
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый  сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..

Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
Нет! в юности моей, мятежной и суровой,
Отрадного душе воспоминанья нет;
Но всё, что, жизнь мою опутав с детских лет,
Проклятьем на меня легло неотразимым,-
Всему начало здесь, в краю моем родимом!..

И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор -
В томящий летний зной защита и прохлада,-
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий,
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил...

    Из цикла «Пути России»

            «Каждый побрёл в свою сторону
            И никто не спасёт тебя».
            (Слова Исайи, открывшиеся
            в ночь на 1918 г.)

И каждый прочь побрёл, вздыхая,
К твоим призывам глух и нем,
И ты лежишь в крови, нагая,
Изранена, изнемогая,
И не защищена никем.

Ещё томит, не покидая,
Сквозь жаркий бред и сон — твоя
Мечта в страданьях изжитая
И неосуществлённая…

Ещё безумит хмель свободы
Твои взметённые народы
И не окончена борьба —
Но ты уж знаешь в просветленьи,
Что правда Славии — в смиреньи,
В непротивлении раба;

Что искус дан тебе суровый:
Благословить свои оковы,
В темнице простираясь ниц,
И правды восприять Христовой
От грешников и от блудниц;

Что, как молитвенные дымы,
Темны и неисповедимы
Твои последние пути,
Что не допустят с них сойти
Сторожевые Херувимы!

Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину — такую,
Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.

Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!
Твоя живая тишина,
Твои лихие непогоды,
Твои леса, твои луга,
И Волги пышные брега,
И Волги радостные воды -
Всё мило мне, как жар стихов,
Как жажда пламенная славы,
Как шум прибережной дубравы
И разыгравшихся валов.

Всегда люблю я, вечно живы
На крепкой памяти моей
Предметы юношеских дней
И сердца первые порывы;
Когда волшебница-мечта
Красноречивые места
Мне оживляет и рисует,
Она свежа, она чиста,
Она блестит, она ликует.

Но там, где русская природа,
Как наших дедов времена,
И величава, и грозна,
И благодатна, как свобода,-
Там вяло дни мои лились,
Там не внимают вдохновенью,
И люди мирно обреклись
Непринужденному забвенью.

Целуй меня, моя Лилета,
Целуй, целуй! Опять с тобой
Восторги вольного поэта,
И сила страсти молодой,
И голос лиры вдохновенной!
Покинув край непросвещенный,
Душой высокое любя,
Опять тобой воспламененный,
Я стану петь и шум военный,
И меченосцев, и тебя!

Кругом поля раздольные,
   Широкие поля,
Где Волга многоводная -
   Там родина моя.

Покрытые соломою
   Избушки у реки,
Идут-бредут знакомые,
   И едут мужики.

Ребята загорелые
   На улице шумят.
И, словно вишни спелые.
   Их личики горят.

Вдали село, и сельский храм
   Приветливо глядит,
А там опять к родным полям
   Широкий путь лежит.

Идешь, идешь - и края нет
   Далекого пути,
И хочется мне белый свет
   Обнять и обойти.

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Но я люблю - за что, не знаю сам -
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
   Люблю дымок спаленной жнивы,
   В степи ночующий обоз
   И на холме средь желтой нивы
   Чету белеющих берез.
   С отрадой, многим незнакомой,
   Я вижу полное гумно,
   Избу, покрытую соломой,
   С резными ставнями окно;
   И в праздник, вечером росистым,
   Смотреть до полночи готов
   На пляску с топаньем и свистом
   Под говор пьяных мужичков.

Над немым пространством чернозема,
Словно уголь, вырезаны в тверди
Темных изб подгнившая солома,
Старых крыш разобранные жерди.

Солнце грустно в тучу опустилось,
Не дрожит печальная осина;
В мутной луже небо отразилось...
И на всем - знакомая кручина...

Каждый раз, когда смотрю я в поле, -
Я люблю мою родную землю:
Хорошо и грустно мне до боли,
Словно тихой жалобе я внемлю.

В сердце мир, печаль и безмятежность...
Умолкает жизненная битва,
А в груди - задумчивая нежность
И простая, детская молитва...

О, неподатливый язык!
Чего бы попросту — мужик,
Пойми, певал и до меня:
«Россия, родина моя!»

Но и с калужского холма
Мне открывалася она —
Даль, тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!

Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь —
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!» Со всех — до горних звезд —
Меня снимающая мест!

Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь,—
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля —
Гордыня, родина моя!

Помню я: под сенью старых вишен
В том далеком,
В том донском селе
Жили пчелы в камышовых крышах —
В каждой камышинке по пчеле…

Родина!
Простая и великая.
В давнем детстве, от беды храня,
Древними архангельскими ликами
Строго ты смотрела на меня…

А потом,
Позвав в края суровые,
Где весной не встретишь зеленя,
Жизнь взвалила рельсы стопудовые
На худого, юного меня.

Я копал руду на Крайнем Севере.
Много лет я молока не пил.
Только ты, земля моя,
Не верила,
Что тебе я в чем-то изменил.

Все прошел я:
Трудные дороги,
Злой навет и горькую беду,
Чтобы снова пальцами потрогать
Пыльную в канаве лебеду.

Я опять с тобой,
Земля просторная,
Где за клином старого жнивья
Под горой стоит село Подгорное —
Родина негромкая моя;

Где висит над хатой
Месяц рыжий;
Где в прозрачной невесомой мгле
Пчелы спят под камышовой крышей —
В каждой камышинке по пчеле…

Ты не будешь любовью пройдена,
Как не будешь пройдена вширь,
Моя снежная, зябкая родина,
Старушонка седая - Сибирь!

Хоть совсем ты теперь не такая,
Времена - что по ветру дым:
Говорят, даже раньше тают
И твои голубые льды.

Не такая!
А белый и вьюжный
Мне буран завывает:
"Айда!"
Потому что совсем не хуже
Черно-бурая стала тайга;

Потому что на гиблой дороге
Еще часто, качаясь, идет
И татарин - байбак кривоногий,
И барсук остроскулый - ойрот.

Ах, старушка!
Буянный и вьюжный,
Мне буран завывает:
"Айда!"
Потому что совсем не хуже
Черно-бурая стала тайга...

А к тебе и на лучших оленях
Мне теперь не добраться к весне:
Я зимую, где мудрый Ленин
Отдыхает в полярном сне.

Только здесь не останусь долго:
Убегу я в Сибирь,- что ни будь!
Хорошо погоняться за волком,
Хорошо в зимовье прикурнуть!

Ты не бойся - я здесь не подохну!
Мой родной криволапый медведь!
Эх, на день бы собачью доху,
Хоть на день
           Поносить,
                 Одеть...

Цветы — красота Божья…
Дождь цветы оросил.
«Чье же это подножье?» —
У весны я спросил.

С улыбкой ясной
Слышу ответ:
«Это — подножье прекрасной
Родины твоей, поэт!»

При виде вершины снежной,
Я спросил у холодных ключей:
«Над горной, живой, мятежной
Трон это — чей?»

Ответ согласный
Я услышал со всех сторон:
«Это — родины твоей прекрасной
Царственный трон!»

Венок заплетали стройно
Облака у закатных границ
«Чье величье его достойно?» —
Спросил я вечерних птиц.

Улыбкой ясной
В ответ не улыбнуться не мог:
«Это — родины твоей прекрасной
Победный венок!»

Я возвращуся к вам, поля моих отцов,
Дубравы мирные, священный сердцу кров!
Я возвращуся к вам, домашние иконы!
Пускай другие чтут приличия законы;
Пускай другие чтут ревнивый суд невежд;
Свободный наконец от суетных надежд,
От беспокойных снов, от ветреных желаний,
Испив безвременно всю чашу испытаний,
Не призрак счастия, но счастье нужно мне.
Усталый труженик, спешу к родной стране
Заснуть желанным сном под кровлею родимой.
О дом отеческий! о край, всегда любимый!
Родные небеса! незвучный голос мой
В стихах задумчивых вас пел в стране чужой,
Вы мне повеете спокойствием и счастьем.
Как в пристани пловец, испытанный ненастьем,
С улыбкой слушает, над бездною воссев,
И бури грозный свист и волн мятежный рев,
Так, небо не моля о почестях и злате,
Спокойный домосед в моей безвестной хате,
Укрывшись от толпы взыскательных судей,
В кругу друзей своих, в кругу семьи своей,
Я буду издали глядеть на бури света.
Нет, нет, не отменю священного обета!
Пускай летит к шатрам бестрепетный герой;
Пускай кровавых битв любовник молодой
С волненьем учится, губя часы златые,
Науке размерять окопы боевые -
Я с детства полюбил сладчайшие труды.
Прилежный, мирный плуг, взрывающий бразды,
Почтеннее меча; полезный в скромной доле,
Хочу возделывать отеческое поле.
Оратай, ветхих дней достигший над сохой,
В заботах сладостных наставник будет мой;
Мне дряхлого отца сыны трудолюбивы
Помогут утучнять наследственные нивы.
А ты, мой старый друг, мой верный доброхот,
Усердный пестун мой, ты, первый огород
На отческих полях разведший в дни былые!
Ты поведешь меня в сады свои густые,
Деревьев и цветов расскажешь имена;
Я сам, когда с небес роскошная весна
Повеет негою воскреснувшей природе,
С тяжелым заступом явлюся в огороде,
Приду с тобой садить коренья и цветы.
О подвиг благостный! не тщетен будешь ты:
Богиня пажитей признательней фортуны!
Для них безвестный век, для них свирель и струны;
Они доступны всем и мне за легкий труд
Плодами сочными обильно воздадут.
От гряд и заступа спешу к полям и плугу;
А там, где ручеек по бархатному лугу
Катит задумчиво пустынные струи,
В весенний ясный день я сам, друзья мои,
У брега насажу лесок уединенный,
И липу свежую и тополь осребренный;
В тени их отдохнет мой правнук молодой;
Там дружба некогда сокроет пепел мой
И вместо мрамора положит на гробницу
И мирный заступ мой и мирную цевницу.

Я хочу, хочу ее любить, 
Постоянней, крепче, беззаветней. 
Хочу быть травою многолетней, 
Корни в землю глубоко пустить, 
Север милый верно полюбить. 
Не томиться ожиданием отъезда, 
Чужой Индии песен не слагать. 
В раздумье у вокзального подъезда 
Никогда больше не стоять! 
Кто не связан с родимою землею, 
Кто из нас до последнего свободен? 
Всей моей бродяжною душою, 
Всей моей измученной душою 
Я хочу, хочу иметь Родину! 

Бессмертное счастие наше
Россией зовется в веках.
Мы края не видели краше,
а были во многих краях.

Но где бы стезя ни бежала,
нам русская снилась земля.
Изгнание, где твое жало,
чужбина, где сила твоя?

Мы знаем молитвы такие,
что сердцу легко по ночам;
и гордые музы России
незримо сопутствуют нам.

Спасибо дремучему шуму
лесов на равнинах родных,
за ими внушенную думу,
за каждую песню о них.

Наш дом на чужбине случайной,
где мирен изгнанника сон,
как ветром, как морем, как тайной,
Россией всегда окружен.

       Наскучили 
       Старые годы... 
       Измучили: 
       Сердце, 
       Скажи им: "Исчезните, старые 
       Годы!" 
       
       И старые 
       Годы 
       Исчезнут. 
       
       Как тучи, невзгоды 
       Проплыли. 
       Над чащей 
       И чище и слаще 
       Тяжелый, сверкающий воздух; 
       И - отдыхи... 
       
       В сладкие чащи 
       Несутся зеленые воды. 
       И песня знакомого 
       Гнома 
       Несется вечерним приветом. 
       
       "Вернулись 
       Ко мне мои дети 
       Под розовый куст розмарина, 
       Склоняюсь над вами 
       Цветами 
       Из старых столетий..." 
       Ты, злая година, - 
       Рассейся! 
       В уста эти влейся - 
       - О нектар! - 
       
       Тяжелый, сверкающий воздух 
       Из пьяного сладкого кубка. 
       
       Проснулись: 
       Вернулись!.. 

                В. П. Свентицкому

Те же росы, откосы, туманы,
Над бурьянами рдяный восход,
Холодеющий шелест поляны,
Голодающий, бедный народ;

И в раздолье, на воле - неволя;
И суровый свинцовый наш край
Нам бросает с холодного поля -
Посылает нам крик: "Умирай -

Как и все умирают..." Не дышишь,
Смертоносных не слышишь угроз: -
Безысходные возгласы слышишь
И рыданий, и жалоб, и слез.

Те же возгласы ветер доносит;
Те же стаи несытых смертей
Над откосами косами косят,
Над откосами косят людей.

Роковая страна, ледяная,
Проклятая железной судьбой -
Мать Россия, о родина злая,
Кто же так подшутил над тобой?

Просторам земли нет предела,
И звезд над землею не счесть,
Есть люди крылатого дела,
И песни крылатые есть.

Есть юноши, девушки, дети,
Им общая радость дана.
Есть разные страны на свете,
А родина только одна.

Мы все океаны проплыли,
Прошли все извилины рек,
Но там, где росли и любили,
Останется сердце навек.

Там в каждой счастливой примете
Веселая юность слышна.
Есть разные страны на свете,
А родина только одна.

Тебя охраняем мы свято
Винтовкой, гранатой, штыком,
Земля, по которой когда-то
Мы в детстве прошли босиком.

И ты, словно сад на рассвете,
Душистым дыханьем полна.
Есть разные страны на свете,
А родина только одна!

Родина-мать! твой широкий простор
   Скорбные думы наводит....
В нашей земле по ночам, точно вор,
   Мысль, озираяся, бродит...
Мысль, озираяся, бродит, как вор,
   Словно убийца, тех губит,
В ком, равнодушным и подлым в укор,
   Сердце тоскует и любит.

1

Все, что пошлешь: нежданную беду,
свирепый искус, пламенное счастье,-
все вынесу и через все пройду.
Но не лишай доверья и участья.

Как будто вновь забьют тогда окно
щитом железным, сумрачным и ржавым…
Вдруг в этом отчуждении неправом
наступит смерть — вдруг станет все равно.

2

Не искушай доверья моего.
Я сквозь темницу пронесла его.

Сквозь жалкое предательство друзей.
Сквозь смерть моих возлюбленных детей.

Ни помыслом, ни делом не солгу.
Не искушай — я больше не могу…

3

Изранила и душу опалила,
лишила сна, почти свела с ума…
Не отнимай хоть песенную силу,-
не отнимай,- раскаешься сама!

Не отнимай, чтоб горестный и славный
твой путь воспеть. Чтоб хоть в немой строке
мне говорить с тобой, как равной с равной,-
на вольном и жестоком языке!

Застыли слезы в синем взоре
Твоем, измученная мать.
Какие горести и хвори
Еще начнут тебя терзать?
От края до другого края –
Сухая полевая жердь –
Идет в плаще неурожая
Твоя осклабленная смерть;
Спокойно подымая посох,
Работает и ночь и день
Среди убогих, жалких, босых
Забытых Богом деревень.
А на кровавом горизонте
Седые облака плывут
Рыдать за тех, кто там, на фронте,
Под ядра и штыки идут.
Но ты, молчальница, не стонешь –
Привыкла на своем веку.
В безлюдных церковках хоронишь
Свою щемящую тоску.
И я уверен – мне простится,
Что я, тоскуя и любя,
Не мог ни верить, ни молиться,
А только плакать за тебя.

Как не гордиться мне тобой,
О родина моя!
Когда над Волгою родной
Стою недвижим я,

Когда молитвенно свой взор
Бросаю в небеса,
На твой чарующий простор,
На темные леса.

Как хороша ты в теплый день
На празднике весны,
Среди приветных деревень
Родимой стороны!

Как бодро дышится, когда
На поле весь народ
Среди свободного труда
Все силы отдает!

Каким восторгом мою грудь
Ты наполняешь мне,
Когда хочу я отдохнуть
С тобой наедине!..

Я в каждом шелесте листов
Твой голос узнаю.
Хожу среди твоих лугов,
Мечтаю и пою.

Во всей в тебе и мощь видна,
И сила с красотой,
Недаром ты и названа
Великой и святой.

              1

Не знаю, плакать иль молиться, 
Дождаться дня, уйти ли в ночь, 
Какою верой укрепиться, 
Каким неверием помочь?

И пусть вины своей не знаем, 
Она в тебе, она во мне; 
И мы горим и не сгораем 
В неочищающем огне.

              2

Повелишь умереть — умрем. 
Жить прикажешь — спорить не станем. 
Как один, за тебя пойдем, 
За тебя на тебя восстанем.

Видно, жребий у нас таков; 
Видно, велено так законом, 
Откликается каждый зов 
В нашем сердце, тобой зажженном.

Будь что будет. Нейти назад: 
Покорились мы Божьей власти. 
Подымайся на брата брат, 
Разрывайся душа на части! 

Они глумятся над тобою,
Они, о родина, корят
Тебя твоею простотою,
Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный,
Стыдится матери своей -
Усталой, робкой и печальной
Средь городских его друзей,

Глядит с улыбкой состраданья
На ту, кто сотни верст брела
И для него, ко дню свиданья,
Последний грошик берегла.

Живую душу укачала, 
Русь, на своих просторах ты. 

                          А. Блок

Разливы рек, лесов опушки, 
Равнины грустные без края, 
Соломой крытые избушки, 
Страна, страна моя родная! 

Какою тайной непонятной, 
Ты сердце это полонила -- 
Красой ли воли необъятной 
Иль песен удалью унылой? 

Твои ли звонкие метели, 
Иль старины глухой преданья 
Внушали мне от колыбели 
Святые, гордые мечтанья? 

Твоих ли песен пир широкий, 
Иль взоры дев -- красавиц жгучих, -- 
Мне напевали эти строки 
Стихов размеренно-певучих? 

Твоею силой хранимый, 
Я не погиб во мгле скитаний, 
И светоч веры нерушимой 
Обрел средь тяжких испытаний. 

В снегах зимы твоей холодной 
Мне снился пышный день рассвета... 
Прими же, Русь, привет свободный 
Тобой рожденного поэта!

Русь сермяжная, родимая, твои песни -- лепота! 
Соловьи смолкают, слушая, стихнут вешние ручьи! 
Не согнёт тебя, любимая, никакая маета, 
Доколь ронишь лалы, жемчуги -- песни-песенки свои! 

И такая твоя стать -- 
Горевать или плясать! 

Загрустишь -- спадайте, жемчуги, скатной, мертвою слезой, 
Веселишься -- лалы рдяные раскинешь далеко! 
С дубом ивушка повенчана, молитва со грозой! 
Дай к устам твоим певучим мне приникнуть, стать Садко, 

Чтоб на песенный на пир 
Заманить-сманить весь мир! 

Что ж, и впрямь, как в туман,
Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.
Где течет Иордан,—
Хоть пока он не снится мне вовсе.

Унести свою мысль,
Всю безвыходность нашей печали,
В край, где можно спастись
Иль хоть сгинуть, себя защищая.

Сгинуть, выстояв бой,
В жажде жизни о пулю споткнуться.
А не так, как с Тобой,—
От Тебя же в Тебе задохнуться.

Что ж, раздвинуть тиски
И уйти?.. А потом постоянно
Видеть плесы Оки
В снах тревожных у струй Иордана.

Помнить прежнюю боль,
Прежний стыд, и бессилье, и братство...
Мне расстаться с Тобой —
Как с собой, как с судьбою расстаться.

Это так все равно,—
Хоть Твой флот у Синая — не малость.
Хоть я знаю давно,
Что сама Ты с собою рассталась.

Хоть я мыслям чужим,
Вторя страстно, кричу что есть силы:
— Византия — не Рим.
Так же точно и Ты — не Россия.

Ты спасешься?— Бог весть!
Я не знаю. Всё смертью чревато.
...Только что в тебе есть,
Если, зная, как ты виновата,

Я боюсь в том краю —
Если всё ж мы пойдем на такое —
Помнить даже в бою
Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.

Засыпанный глубокими снегами,
Как труп в земле, молчит мой край родной...
Стоит река, окованная льдами,
И дремлет лес под шапкой снеговой.
В дыму лачуг, спасаясь от мороза,
Заснул народ. Как туча ходит сон.
Бессилен ум. Не расцветает греза.
Запеть - кому?.. Тут песня тот же стон!

Я уходил в край солнца и свободы,
В край ярких роз и говорливых вод.
Не зная сна, на празднике природы
Там весело волнуется народ,
И жизнь кипит. Под сводами руины,
Как будто бы забывшими упасть,
По вечерам рокочут мандолины,
И песнь звучит, и вспыхивает страсть...

Но там меня отчаянье томило:
Мне чудился далекий и глухой
Холодный край, раскинутый уныло
В оковах льда, под шапкой снеговой...
На празднике пленительного юга
Мне виделась далекая страна,
Забытых сел - убогая лачуга,
Густых лесов - угрюмая сосна.

Как богатырь, забытый небесами,
К полярным льдам волшебницей зимой
Прикованный железными цепями,
Давным-давно ты дремлешь, край родной,
И я всё жду - с живительной весною
Проснешься ты, колодник-великан,
Очнется Русь, как бешеной грозою
Разбуженный могучий океан.

Из-под снегов сыны былого веча
Подымутся дружинами на бой,
И дрогнет тьма. Начнется злая сеча;
Волшебных чар не станет над землей;
В родном краю не знавший лучшей доли,
Безграмотен, лицом и нравом дик,
Голодный раб, стонавший лишь от боли,
Воскреснешь ты, свободен и велик.

Пускай кругом царит еще могучий
Тяжелый мрак, грядущее тая;
Мне чудится порою из-за тучи
Сверкнувшая огнистая струя...
Я вас пою, таинственные силы,
Пою весну и солнце лучших дней...
Откроются забытые могилы;
Воскреснет жизнь на родине моей...

Проснется жизнь с весенними громами
И царство тьмы рассеет навсегда.
Чу!.. слышите, под старыми снегами
Уже бежит и точит их вода...
Мороз кует в последний раз природу,
Беснуется, почуявши тепло...
Кто раньше встал - тот громко пой свободу,
Чтоб дрогнуло ликующее зло!..

Как я любил тебя, родная,
Моя Россия, мать свобод,
Когда, под плетью изнывая,
Молчал великий твой народ.

В какой слепой и дикой вере
Ждал воскресенья твоего!
И вот всех тюрем пали двери,
Твое я вижу торжество.

Ты в праздник так же величава,
Как прежде в рабской нищете,
Когда и честь твоя и слава
Распяты были на кресте.

О вечном мире всей вселенной,
О воле, братстве и любви
Запела ты самозабвенно
Народам, гибнущим в крови.

Как солнце всходит от востока,
Так от тебя несется весть,
Что есть конец войне жестокой,
Живая правда в людях есть.

И близок день прекрасней рая,
Когда враги, когда друзья,
Как цепи, фронты разрывая,
Воскликнут: "Истина твоя!"

Как я люблю тебя, Россия,
Когда над миром твой народ
Скрижали поднял огневые,
Скрижали вечные свобод.

           Кони ржут за Сулою...
             Слово о полку Игореве

Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!
Ты для новобрачного — свадебная скатерть,

Для младенца — колыбель, для юного — хмель,
Для скитальца — посох, пристань и постель,

Для пахаря — поле, для рыбаря — море,
Для друга — надежда, для недруга — горе,

Для кормщика — парус, для воина — меч,
Для книжника — книга, для пророка — речь,

Для молотобойца — молот и сила,
Для живых — отцовский кров, для мертвых — могила.

Для сердца сыновьего — негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанней нет.

Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?

Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?

Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?

Как — душе дыханье, руке — рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться — тебя отстоять.

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

— Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
— Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать —
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

На булат опершись бранный,
Рыцарь в горести стоял,
И, смотря на путь пространный,
Со слезами он сказал:

"В цвете юности прелестной
Отчий кров оставил я,
И мечом в стране безвестной
Я прославить мнил себя.

Был за дальними горами,
Видел чуждые моря;
Век сражался я с врагами
За отчизну и царя.

Но душа моя страдала -
В лаврах счастья не найти!
Всюду горесть рассыпала
Терны на моем пути!

Без отчизны, одинокий,
Без любезной и друзей,
Я грущу в стране далекой
Среди вражеских полей!

Ворон сизый, быстрокрылый,
Полети в родимый край;
Жив ли мой отец унылый -
Весть душе моей подай.

Старец, может быть, тоскою
В хладну землю положен;
Может быть, ничьей слезою
Гроб его не орошен!

Сядь, мой ворон, над могилой,
Вздох мой праху передай;
А потом к подруге милой
В древний терем ты слетай!

Если ж грозный рок, жестокой,
Мне сулил ее не зреть,
Ворон! из страны далекой
Для чего назад лететь?.."

Долго рыцарь ждал напрасно:
Ворон все не прилетал;
И в отчаяньи несчастный
На равнине битвы пал!

Над высокою могилой,
Где страдальца прах сокрыт,
Дремлет кипарис унылый
И зеленый лавр шумит!

Что родина?
Воспоминаний дым.
Без радости вернусь.
Ушёл не сожалея.
Кажись,
Пустое слово – Русь,
А всё же с ним
Мне на земле жилось теплее.

Теперь же, право, всё едино:
Париж, тамбовское село...
Эх, наплевать, в какую яму лечь.
Везде заря распустит хвост павлиний,
Везде тепло,
Где есть любовь, поэзия и печь.

Болтают:
Берегись! славянская тоска
Замучает тебя, мол, в сновиденьях.
Такие чудаки:
Им будто худо в Рейне
На спинке плыть, посвистывая в облака.

Но в том беда:
Вдруг стихотворным даром
Ты обнищаешь, домик мой.
Венчают славою коварной
Писанья глупости святой.

Вот и брожу в столицах чужеземных,
Собачусь с древнею тоской
И спорю (чуть ли не с берёзовым поленом),
Что и луна такая ж над Москвой.

Что родина?
Воспоминаний дым.
Кажись,
Пустое слово – Русь,
А всё же с ним
Жилось теплее.
Да, я ушёл не сожалея,
Но знаю: со слезой вернусь.

Я узнал, что у меня
Есть огромная семья
И тропинка и лесок
В поле каждый колосок
Речка, небо голубое —
Это все мое родное
Это Родина моя,
Всех люблю на свете я!

Всего стихотворений: 63

Количество обращений к теме стихотворений: 34901