Александр Васильевич Круглов (1853-1915)

• Биография Александра Круглова
• Стихотворения Александра Круглова по темам

Все стихотворения Александра Круглова на одной странице

- Оглавление -

Солнце за лес закатилось,
   Свежестью пахнуло;
В камышах, под лаской неба,
   Озеро уснуло.

А из рощи, рощи темной
   Песнь любви несется
И с какой-то болью тайной
   В сердце отдается.

Будит эта песнь невольно
   Светлое былое,
Молодым, горячим сердцем
   Страстно прожитое.

Те же ночи... та же песня...
   Тот же месяц светит...
Да по-старому на песню
   Сердце не ответит.

Не течет река обратно,
   Что прошло - не будет;
Только сердце дней минувших
   Вечно не забудет.

А из рощи, рощи темной
   Песнь любви несется,
И с какой-то болью тайной
   В сердце отдается!

На лужайке, близ дороги -
   Множество ребят...
Бабки стройно, словно войско,
   Выставлены в ряд.

Шум, волненье, спор и крики -
   Лучше не шути!
"Павел, Прохор! Что же, ставьте!
   Эй, Фома, кати!"

Все за дело: смотрят зорко,
   Чтоб никто не мог
Сплутовать... и слышно только:
   "Ника, плоска, жог!"

"Эх, Павлуньке вечно счастье:
   Снова первый он,
И какой богатый, длинный
   Нынче, братцы, кон!"

Павел, точно подражая
   Ловкому стрелку,
Глаз прищурил, долго целил -
   И метнул битку.

Десять маленьких сердчишек
   Замерло зараз,
И впилися в кон богатый
   Двадцать зорких глаз.

Миг один - и вдруг сменили
   Крики тишину:
"Вот-те на!" - "И бей, что хочешь!"
   - "Чисто на кону!"

Павел весело смеется,
   Поверяет кон,
Бабки в ситцевый мешочек
   Собирает он.

Чрез минуту бабки снова
   Выставлены в ряд...
И глядит с тоской глубокой
   На игру ребят

Из окна большого дома
   Маленький барчук, -
Он с охотою пошел бы
   Поиграть на луг:

Как там весело и славно,
   Воля и простор!
Но бедняжке Карл Иваныч,
   Старый гувернер,

С ребятишками босыми
   Знаться не велит...
И барчук с тоской глубокой
   Из окна глядит.

Лесная глушь... Береза да осина...
Да тощие желтеются хлеба...
И будит мысль печальная картина:
Здесь жизнь - не пир, а мука и борьба.

И в эту глушь, с тоскою мне знакомой,
Пришла она - красива, молода, -
Чтоб здесь в дыму, под жалкою соломой
Похоронить цветущие года.

Она пришла, исполненная веры,
Что труд ее спасенье принесет
И что бедняк, страдающий без меры,
Простых речей значение поймет.

По временам далекой жизни звуки,
Маня собой, доносятся сюда...
И вижу я, как много жгучей муки
Ей затаить приходится тогда!

И за нее становится мне больно...
Хочу сказать: "Мужайся, победи!"
Но я боюсь обмолвиться невольно
И крикнуть ей: "Скорее уходи!"

                         1

        Кругом темно. Давно уснуло
        Большое шумное село;
        И лишь кабак - притон разгула -
        Еще не спит, и в нем светло.
        И крик, и спор, и песня чья-то -
        Слилося всё в нестройный гул;
        Забыты здесь семья и хата
        Под этот бешеный разгул.
        Здесь рвань, дрожащая в морозы,
        Дитя любимое невзгод,
        Про радость светлую, сквозь слезы,
        Разбитым голосом поет.
        И часто в песне дикой, пьяной
        Слышна тяжелая печаль...
        О, темный люд - босой и рваный,
        Как глубоко тебя мне жаль!

                         2

В углу, на грязный стол склонившись головою,
Ни с кем не говоря, он здесь давно сидит;
Глаза воспалены, и думой роковою
     Взор помутившийся горит.
Какая нищета! В лохмотьях вся одежда,
В мороз - полубосой, вином согрета кровь...
Здесь в сердце навсегда погребена надежда,
И не воскреснут в нем ни вера, ни любовь.
Конец - недалеко... Чем завершится драма:
С ножом ли схваченный он попадет в острог,
Замерзнет ли и даст приют последний яма
Бродяге жалкому? - то знает только бог!
Но брат осмеянный, отверженный невольно
В воспоминании воскреснет предо мной,
И сделается мне опять тоскливо, больно,
    Как будто я всему виной.

В уютной комнатке, при свете двух свечей,
Мы собрались в кружок, чтоб отдохнуть за чтеньем.
Мы слушаем рассказ из жизни тех людей,
Которые давно под бременем скорбей,
Под тяжестью нужды сроднилися с мученьем.
Мы отдыхаем здесь. А в этот самый час
На улице бедняк, быть может, коченеет;
Доходит свет к нему из комнаты от нас,
Он смотрит с завистью, но к нам войти не смеет!
В подвальных этажах, во мраке чердаков,
Где жизнь является медлительною казнью,
Как много в этот миг несчастных бедняков
Внимает вьюге злой с тревогой и боязнью.
У нас - тепло и свет; там - холод, полутьма;
Мы - сыты, веселы; те - голодны, угрюмы;
Хотим мы знания, как пищи для ума;
О хлебе и тепле их помыслы и думы.
Что мы счастливей их, мы невиновны в том;
Но если наша жизнь полна тепла и света,
Поделимся мы с тем и светом и теплом,
Кто дрогнет в холоде без братского привета!

Вечерний звон, вечерний звон!
Не сразу мир принес мне он;
У сердца связь крепка с былым,
И сердце жить хотело им.
Но не смолкая несся он –
Вечерний звон, вечерний звон,
И отблеск праздничных огней
Бледнел и гас в душе моей, –
И стал мне близок, дорог он –
Вечерний звон, вечерний звон!

Блестит огнями зал. Ни одного билета
Нельзя уже достать... Давно их в кассе нет.
Творенье новое любимого поэта
Послушать съехался сюда высокий свет.
Волненье сильное заметно в лицах многих,
Все напряженно ждут маститого певца,
Певца людских скорбей, забитых и убогих,
И друга верного бесстрашного бойца.
И вот, явился он. Восторженным приветом
Встречает публика любимца своего.
Все поднялися с мест в почтеньи пред поэтом,
И голос задрожал невольно у него,
Когда он стал читать... Он говорил о бедных,
Надломленных в борьбе, истерзанных тоской,
О детях брошенных, о детях слабых, бледных,
Дрожащих на дворе с протянутой рукой.
Он говорил о них, замученных трудами,
Покорных жителях угрюмых деревень,
О всех ослабнувших под тяжкими крестами,
Кому одну печаль несет грядущий день.
Он говорил о них, к любви святой взывая,
И чуть не плакал сам... Затих обширный зал,
Речам возвышенным сочувственно внимая.
Когда ж поэт замолк - весь зал рукоплескал.
Восторгам не было, казалося, предела,
И слезы капали из глаз прелестных дам, -
И каждая из них от всей души хотела
Идти и пособить несчастным беднякам!
И все поехали, исполнены стремлений
Высоких и благих... поехали куда?
Да кто домой - соснуть, кто "в царство наслаждений",
В объятьях "чудных дев" забыться от труда!
И дамы милые, так плакавшие много
О том, кто наг и бос, несчастен и убог,
Спокойно завтра же, взглянув с презреньем, строго,
Тебя, дитя нужды, прогонят за порог.
А он, певец скорбей, закрывшись теплой шубой,
Помчался в пышный клуб на рысаках скорей;
Явись к нему бедняк оборванный - и грубо
Прогонит голыша отъевшийся лакей!

Какой прелестный день: октябрь - а словно лето!
С любовью солнышко на землю шлет лучи,
Они по-прежнему так страстно горячи,
В них столько нежного, бодрящего привета!
Но листья желтые - деревьев седина -
Усыпали в саду широкие аллеи...
Где песни громкие? Где летние затеи?
Прелестный, чудный день, но эта мысль одна,
Что вьюжная зима нежданно постучится
Рукой назойливой, быть может, завтра в дверь, -
Туманит светлый день, и в сердце скорбь теснится,
А ум твердит одно: обман! не верь, не верь!
Я чувствую, что жар опять меня объемлет,
Что сердце хочет их - забытых юных снов,
И бьется трепетно и чутко, жадно внемлет
Речам волнующим и звуку нежных слов.
И думается мне: моя весна вернулась -
И песни, и цветы, и ясны небеса...
Как прежде, сердце вновь от ласки встрепенулось,
Но мысль, что серебром покрылись волоса,
Что старость, может быть, костлявою рукою
Нежданно постучит с назойливостью в дверь, -
Туманит день души, и ум твердит с тоскою:
Весне возврата нет... обман! не верь, не верь!

Быть может, ты и прав, с тобою я не спорю,
Но истина твоя чужда душе моей:
Сочувствовать могу я и чужому горю,
Но горе родины мне все-таки больней.

Иду ли пыльною проселочной дорогой,
Вхожу ли в темный лес, чтоб там укрыться в тень,
Встречаю ль на пути, в сторонке, храм убогий -
Отраду чистую безмолвных деревень;

Гляжу ли на поля, желтеющие рожью,
На бесконечный луг, одевшийся в цветы, -
На них, молясь в тиши, зову я благость божью,
О них в моей душе тоскливые мечты.

Мне трудно объяснить, я сердцем понимаю.
Печаль - везде печаль, и я о всех скорблю,
Но о родной земле я иначе страдаю,
Ее я иначе люблю!

Оставим этот спор! Пускай твои мечты,
Как истина сама, - глубоко справедливы;
Но в увлечении позабываешь ты:
Слова еще не жизнь, как ни были б красивы.

Ты всё готов разбить бестрепетной рукой,
Что кажется тебе и старо, и ничтожно,
Но те, кого вести ты хочешь за собой,
И мыслят медленно, и ходят осторожно.

Ты веру детскую - нелепостью зовешь,
Ты хочешь всё умом и взвесить и проверить,
Но те, кому свои заботы отдаешь, -
Находят счастие по-детски сердцем верить.

Я не хочу тебя, не стану обвинять,
Я не скажу, что ты и все вы лицемеры...
О, нет! Но те, - кого хотите вы спасать,
Вас не поймут, и вам их также не понять:
Вы - разных полюсов, вы люди разной веры!

Не мотивами жизни столичной
Вдохновенье свое я питал,
Где всё пошлое с виду прилично,
Исказился где сам идеал.
Не вином распаленные взоры
Стыд продавших, намазанных фей,
Не бесстыдные все разговоры
Ум и деньги пропивших хлыщей,
И не те, что к наживе так падки,
Не разъевшийся жирный купец,
Не герой беззастенчивой взятки,
Дочь за деньги продавший купец -
Нет! Не это меня восхищало,
И не это давало покой,
Это только меня возмущало, -
Жил мечтою совсем я другой:
Образ девушки, милый и чистый,
Задушевная нота речей,
Взор приветливый, ясный, лучистый
Ее карих, открытых очей.
Ее вера в грядущее счастье,
Ее светлые грезы, мечта,
Неподдельность живого участья,
Дорогая в наш век прямота.
Или: вечер в лугах ароматный
У заснувшей родимой реки,
Вид окрестных лугов необъятный,
По реке рыбаков огоньки,
Звон к молитве, идущий волною
По деревням и селам окрест,
Колокольни, облитой луною,
Из-за леса сверкающий крест
Иль руины величья былого,
Эти парки столичных аллей,
И крестьянина песня простого
Над ковром зеленевших полей,
Иль трудом закаленные лица,
Ребятишки с грибами, мужик,
За сохою идущий, иль жница,
Или лапти плетущий старик -
Вот что душу во мне воспитало
И в уста кто мне песню вложил,
Что минуты отрады давало,
Что стихом благодарным дарил.
А не вы мне давали молитвы,
Цель которых - нажива, обман...
Средь родной хоть вы выросли нивы,
Но вы сорный, ненужный бурьян!
Впрочем, вы разражались бы смехом
При удачах в деяньях своих,
Отвечал вам насмешливым эхом
Энергично не только мой стих!

Я на посту - как часовой:
И в летний зной, и в зимний холод,
Томит ли жажда или голод,
Грозит ли враг во тьме ночной -
Стою бестрепетный и бдящий,
И только смерть, как разводящий,
Меня отпустит на покой.

И вот опять передо мной
Места знакомые мелькнули;
А сосны старые смолой
Ароматически пахнули.
Вон за рекою на холме
Село раскинулось родное...
К нему спешу я, и в уме
Встает заветное былое.
В такой же чудный летний день
Я покидал поля родные.
О счастье бедных деревень
Мечты и грезы молодые
Я уносил тогда в груди,
В края далекие с собою:
Всё было светло впереди,
Манило жизнью и борьбою.
Я шел от вас, мои леса,
Чтоб возвратиться к вам чрез годы,
Когда родные небеса
Увидят луч святой свободы.
И этот луч хотел я сам
Принесть торжественно с чужбины
Многовыносливым сынам
Ярма и вековой кручины!
И я пришел... передо мной
Места знакомые мелькнули,
И сосны старые смолой
Ароматически пахнули.
Как и в былые времена,
Кругом всё полно тишиною...
Прости, родимая страна!
Я не принес тебе с собою
Ни счастья светлого, ни грез,
Ни даже веры в это счастье, -
Я только скорбь свою принес
Да жажду ласки и участья
Родных небес, родных полей,
Сердец, исполненных терпенья,
Чтоб обрести душе своей
От гордых мук успокоенье!

Люблю я этот круг - отважный, молодой -
Науки тружениц и их живые речи...
Я отдыхаю здесь, усталый и больной,
И если я еще не очерствел душой -
     Меня спасают эти встречи.

О, сколько веры в жизнь, любви к стране родной!
И сердцем я опять, опять переживаю
Те дни далекие, когда на битву с тьмой
Мы шли бестрепетно... Невольно вспоминаю
Квартирку бедную во флигеле глухом,
Где как на праздник мы, бывало, собирались,
Мечтали, грезили - бог ведает о чем, -
И много спорили, и сильно волновались.
Мы женщину-сестру, подругу - не рабу
На пьедестал тогда поставили высоко,
В ее грядущую счастливую судьбу
     Мы все так верили глубоко.

И вот мечты сбылись. С надеждою в груди
Толпою женщины спешат во храм науки...
Что даст наука им? Что ждет их впереди:
Мир новых радостей иль только труд и муки?
Бог весть! Но я люблю пыл честный, молодой,
Люблю я смелые, восторженные речи...
И если я еще не очерствел душой -
     Меня спасают эти встречи!

Настанет день, последний день расплаты,
Я от руки погибну палача
За то, что вас любил, родные хаты,
Хотел спасти вас помощью меча!

Я чувствую, что не найду пощады -
В тех, за кого я вышел на борьбу.
Пускай клянут, и даже смерти рады
Теперь они... я знал мою судьбу!

Но ты скажи: ужели ты ответишь
Насмешкою на мой печальный взор?
Ужель, как все, ты равнодушно встретишь
И смерть мою, и даже мой позор?

О, пусть рабы в безумном ослепленья
Клянут меня; но именем любви
Молю тебя: ты мне пошли прощенье
И, как сестра, меня благослови!

Выплыл ясный месяц
Над большим селом;
Обливает поле,
Избы - серебром.
Тишь в селе немая,
Люд крестьянский спит...
Только в крайней хатке
Огонек блестит.
Пред святой иконой,
Ниц упав лицом,
Молится старуха
О сынке родном,
Что нуждою-горем
Угнан в бурлаки,
Надрываясь, тянет
Барки вдоль реки.
Немудра молитва,
Коротка она,
Но глубокой веры,
Теплоты полна.
Крестится старуха,
На пол слезы льет...
Неужель молитва
К богу не дойдет!

Преемник славного, великого поэта,
С душой, похожею на бурный океан,
Ты по земле прошел как яркая комета,
Рассеяв сладостный возвышенный обман
В сердцах, доверчиво считать привыкших сказку
За слово истины; раздвинув полог тьмы,
Ты властною рукой сорвал с очей повязку
И бросил жгучий яд сомнения в умы.
И то, как Прометей, на грозный спор, на битву,
В безумной гордости, ты небо вызывал,
То в умилении, в слезах шептал молитву
И песни чудные о небесах слагал.

Давно твой голос смолк, но, горечью облитый,
Твой стих стальной звучит - у всех он на устах,
И ты, певец, рукой ничтожною убитый,
Живешь на родине, живешь у нас в сердцах.
И если все мы чтим бессмертный дивный гений
Творца Онегина, пленяясь красотой
Его ласкающих и светлых песнопений,
Их величавою спокойной простотой,
И если милы нам они, как свод лазурный,
Как тихий шепот волн - они лелеют слух, -
То дышит песнь твоя тоской и страстью бурной,
И окрыляет мысль, и пробуждает дух.
Родство невольное мы чувствуем с тобою
И верим, что ты нам, поэт, недаром дан, -
Похожий гордою, мятежною душою
На непокорный океан!

     (29 января)

Полвека протекло, как твой могучий гений
Угас безвременно, народ осиротив...
И голос зависти, вражды и заблуждений,
В высокомерии к тебе несправедлив,
Не раз поколебать пытался твой треножник...
Но годы минули - и вот всего итог:
Твой враг забыт, а ты, властительный художник,
Во всем величии встаешь как полубог!
И мы, кого вскормил твой светлый, дивный гений,
Сегодня, в день твоей кончины роковой,
С благоговением спешим склонить колени,
     Поэт-учитель, пред тобой!
Но мы не весь народ. Еще печальной тризне
Далек своей душой вчерашний раб - мужик...
Я верю: день придет, желанный день в отчизне,
Когда твой будущий прозревший ученик,
Воспрянув ото сна, духовно возрожденный
И правдою речей твоих руководим,
В благоговении, толпой многомильонной
     Преклонится пред гением твоим.

               П.А. Тулубу

Эх, кабы да песня
Вылилась такая,
Чтоб она звучала
С края и до края!
Чтоб на эту песню
Каждый отзывался,
Устыдяся лени,
Спящий пробуждался;
Чтоб она скорбящим
Горе облегчала,
Воскрешала веру,
Слезы осушала;
Чтобы эта песня
В Матушке - Престольной
И в глухой деревне
Сделалась застольной;
Чтоб она - живая -
Ввек не умирала,
На добро и славу
Всех бы вдохновляла...
Вот когда бы сердце
Охватило жаром,
Вот когда бы понял,
Что ты жил недаром!

Погоди, милый друг; будут лучшие дни,
Загорятся кругом боевые огни,
   Угнетенный народ встрепенется;
Гады спрячутся в старые норы опять,
Перестанут людей боязливых пугать,
   Песня вольная громко польется.

А теперь, в эти мрачные, скорбные дни,
Громко петь можно только лишь гимны одни
   Утеснителям мысли и слова...
Вот, мой друг, отчего твой поэт и молчит...
Но когда его лира опять зазвучит -
   Знай: заря занимается снова!

            А. Н. Майкову

Язык поэзии - властительная сила,
Ей покоряются безропотно сердца...
Какие б чудеса наука ни творила,
Не ей соперничать с могуществом певца.
Певец - душа страны. Из края в край несется
Волнующая песнь: звучит среди степей,
В таинственных лесах, в пустынях раздается,
И ей внимает гладь безбрежная морей.
В убогой хижине, где прячется забота,
Нужда когтистая добычу сторожит,
В чертогах царственных, где блещет позолота
И в неге дни свои проводит сибарит;
Бесхитростным умам, не знающим сомненья,
Могучим гениям, великим мудрецам,
Кормильцу-пахарю, апостолу терпенья,
За мысль свободную бестрепетным бойцам -
Усладу всем несет поэзия собою,
И в тайнике души сознание встает,
Что жизни сумрачной, чреватой суетою -
И свет и красоту поэзия дает.
Наука дивные открытия свершает,
Мир преклоняется пред гением ума;
Но не наука дух народа окрыляет
И не она его на подвиг вдохновляет:
Умри поэзия - и мир оденет тьма!

Пусть жизни гнет невыносим порою,
Пускай судьба терзает, как палач; -
Но с мужеством, лишь свойственным герою,
Всё вытерпи; пред праздною толпою
Не выдай мук, как женщина - не плачь!

Пусть враг могуч; пускай своим стараньем
Он доведет тебя до нищеты:
Ни жалобой, ни вздохом, ни рыданьем
Не обнаружь того, что испытаньем
Совсем разбит, вконец замучен ты!

При виде сил, безвременно погибших,
Не выражай сомненья твоего,
Что кроме их - свою страну любивших,
За родину всю душу положивших -
Меж нас и нет им равных - никого!

Когда в ответ на нежное признанье
Услышишь ты презрительное "нет!" -
Как ни было б мучительно страданье,
Пусть не узнает гордое созданье,
Что в ней одной ты видел жизни цвет.

Жизнь тяжела... Но ты перед грозою
Держи себя, как следует борцу,
И отвечай не жгучею слезою,
А резким смехом, песнью огневою,
Встречай врага - лицом к лицу!

Не говори, что жизнь пуста,
Что нет осмысленного дела:
Народа благо - не мечта,
Отдай себя труду всецело!

Толпа еще темна, груба,
И за нее порой обидно,
Но - верь: грядущего судьба
Ее прекрасна и завидна.

Не вечен мрак; хотя зари
Еще твое не видит око,
Но ты с тоской не говори:
"Рассвет спасительный далеко!"

Из сердца веры не гони,
Не прекращай безумно жизни:
Тому, кто хочет, в наши дни
Работать можно для отчизны.

Надоели песни
Нам о дифтерите,
О забитых людях,
О плохом кредите,
О московской спячке,
О ворах кассирах,
Об ухабах, грязи
В думе и в трактирах,
О житье "софистов"
И об их обманах,
О сраженьях страшных
В разных ресторанах.
Школ и жизни бедной,
Деревенской, темной
Более ни разу
С едкостью нескромной
Не желаем с музой
И касаться даже...
(Может быть, найдется
Где-нибудь и гаже!)

Бросим эти темы,
Злобные куплеты,
Воспоем мы глазки,
Ротик у Лизеты:
Ручки, ножки, талью -
Это к цели ближе...
Нам ли ввысь стремиться -
Спустимся пониже!
Воспоем детально
Красоту плутовки,
Тратящей безумно
Деньги на обновки.
Будем петь мы денно,
Будем и ноктурно:
Это - и приятно,
Это - и цензурно!

Сорок лет, как в путь я вышел
С крепкой верой в небеса...
Злобный крик и смех я слышал, -
Доносились голоса
Теплой ласки, нежной дружбы,
Правды искренней слова...
И за годы долгой службы
Поседела голова.

Бодрый духом, вольный сердцем,
Рабства я не признавал,
И с лукавым иноверцем
В договор я не вступал.
Я не струсил в непогоду,
Мысль свою не подчинил,
И для слова я свободу
Дорогой ценой купил.

Я борюсь, как мирный воин,
В меру сил моих служу, -
Перед злобою - спокоен,
В неудаче - не тужу.
Я не лгу, не лицемерю
Перед другом и врагом,
Я в победу правды верю,
В торжество добра над злом.

Сорок лет, как в путь я вышел,
Помню зори светлых дней,
И заветы, что я слышал
От умолкнувших вождей,
Для меня звучат и ныне
Повеленьем неземным,
И до смерти, как святыне,
Я останусь верен им.

Сын любит мать свою; но, ласки расточая,
Он иногда ее во гневе и корит...
А пусть осмелится, пороки замечая,
Ее хулить чужой - в нем сын заговорит.

Люблю я родину; но, за нее страдая,
Порою не щажу ее святых седин...
А пусть осмелится, насмешкой обдавая,
Ее задеть чужой - во мне проснется сын!

          И. А. Данилину

Не эгоизм беда, мой друг:
С ним примириться есть возможность;
Бич наших дней - иной недуг,
Ему название - ничтожность.

Ее позорная печать
Лежит на всем, куда ни взглянешь:
Титанов нечего искать,
А карликов считать устанешь.

Где величавые бойцы?
Где хоть бесстрашные злодеи?
Кругом презренные глупцы, -
Иль мысли жалкие скопцы,
Да добровольные лакеи!

Где он, прославленный певцом,
Мятежный и коварный гений,
Смущавший дерзостным умом
Людей минувших поколений?

Исчез от нас куда-то он,
И, вместо демона, черт русский -
Тупой, бессмысленный и узкий -
Смущает скучной жизни сон.

Мы небесам в душе не верим,
Ничем не жертвуем для них;
Мы, как авгуры, лицемерим
И обмануть хотим других.

Что эгоизм, мой юный друг:
С ним примириться есть возможность;
Бич наших дней - иной недуг,
Ему название - ничтожность!

Всего стихотворений: 27