Виктор Иванович Стражев (1879-1950)

• Биография Виктора Стражева
• Стихотворения Виктора Стражева по темам

Все стихотворения Виктора Стражева на одной странице

- Оглавление -

Искусству подивись земному!
Гляди: осенняя рука
Шьет золотым по голубому,
Червонит мягкие шелка.

Как кровью вкраплен в золотое
Горящий камень — алоцвет.
Гляди: здесь — вечное, простое,
Чему всегда учись, поэт!

Не ярость пламенного лета,
Не вешний хмель крылатых зорь,
Осенний хлад — душа поэта!
Осенней мудрости ты вторь.

Пока не отбушуют думы,
Не стихнет беглый бег минут
И сердца огненные шумы
Пока, смирясь, не отойдут,

Пока за днями и скорбями
Земное пенится вино, —
Живи! — но не смущай словами:
«Жизнь и поэзия — одно».

Нет! Дни и скорби пеплом стали,
Все в памяти твоей игра —
О, вот она, в венке печали,
Творящей осени пора!

В густых аллеях крылья черные
Запутала слепая ночь.
Легла, измученно покорная,
И волю окрылить — невмочь.

И ночь слепую в сердце темное,
Как жала, жалят писки сов.
Чье горе горькое, бездомное
Вздохнуло глухо у кустов?

Чья доля-пагуба скитается
В ночи затерянной тропой?
То не мое ли сердце мается
В беспутье темени слепой?

Метельный полог даль завесил,
И крылья снежных голубей
Летят, летят — и лёт их весел!
Ах, мне в плену не веселей.

Моя любовь, моя подруга,
Моя печаль — темна, темна,
И намела слепая вьюга
Сугробы ледяного сна.

Укрою боль усталой жмурью.
Поверю ласке тихой лжи,
И опьяню себя — лазурью
Над морем золотистой ржи.

Ужели воле вдаль пути нет?
Ужель, воздушна и светла,
Над зыбью дней душа не вскинет
Располоненного весла?

Когда пойму я то, что манит,
Что в быль земную внедрено,
Что тайным зовом душу ранит
И неземным озарено?

Когда мне утро засмеется,
Откинув темную вуаль?
Когда разгадкой улыбнется
Мне синеокая печаль?

Я жду и жду. Проходят вёсны.
Все плачет тонкая свирель.
Гудят леса. Колдуют сосны.
И стонет снежная метель.

      Александру Койранскому

В сверканье уличного гула
Она, чье имя — Никогда,
В окне трамвая вдруг мелькнула.
— Эй, берегись! — Вам здесь? — Ну, да!

На буйной улице, нежданно,
Она, чье имя — Тишина,
Мне улыбнулась необманно.
— А ваша мама всё больна?

Ты воплощалась не однажды,
Моя извечная Печаль.
Твой поцелуй священен каждый!
— Ça vous chagrine? — Ça m'est égal!*

Я верю — новый день настанет.
Она придет — моя любовь
И в эту встречу — не обманет.
— Ведь экий чёрт! Все рыло в кровь!

Кричит надрывно мостовая.
Она, чье имя — Тихий Свет,
Мелькнула вдруг в окне трамвая.
— Купите ландышей букет! 

* — Вы огорчены? — Мне все равно! (фр.).

Тобою кинут и забыт…
А мне он дорог сонной болью!
Он нежным черным шелком крыт,
Измят, поломан, тронут молью.

В нем ты, далекая, жива.
Твой старый веер, мне сберег он
Твой шепот, смех, твои слова,
И трепет губ, и темный локон.

Из-за него горит — сейчас! —
Сквозь даль и темень отжитого
Лучистый блеск упорных глаз…
И вальс — тот вальс! — я слышу снова!

И веет, веет веер твой…
Не умер ландыш в быстрых струях —
И в них все тот же, огневой,
Мой сон о влажных поцелуях.

Но сокровенный помнит он
Две струйки слёз, в ту ночь разлуки,
Бокала хрустнувшего звон
И окровавленные руки,

И леденивший тот кошмар
Под чахлой пальмой ресторана,
Когда нам вторил плач гитар
И песни хмельного тумана…

На черном шелке вот он — след.
Что? Слёзы? Кровь? Не все равно ли?
От жизни только бледный бред
Да веер — сладость сонной боли.

Постучалось Горе у моих ворот.
Вышел — принял Гостя. Понял: мой черед.

Гостю полюбился мой укромный дом.
Неразлучны стали, как друзья живем.

Вместе ночь ночуем, вместе днюем день.
А вкруг дома робко бродит чья-то тень,

За окном таится и покорно ждет...
Звонко Гость смеется. Знаю: мой черед.

Золотится маковка над лесным хребтом.
День со мной встречается золотым лучом.

Я иду тропинкою и пою псалмы.
А в лесу сбираются рати лютой тьмы.

Волчьим глазом светится черный Лесовик.
Вечер в тихой ясности над землей поник.

Приди. Я жду. Всему покорен.
Неотрешимо правит рок.
О, просияй! Мой день так чёрен.
Я так безмерно одинок.

Встань надо мной, как бог вечерний,
Как светлый серп небесных нив.
Сними венок из тайных терний.
И умири тоски прилив.

И в муке сладостной напева
Да снизойдет он на меня —
Высокий час святого сева,
Лучом серебряным звеня.

Легло венком тяжелым время
В уснувшей скорби на чело.
Пою тебя, земное бремя!
Ты — благостынно и светло.

Маячит веха придорожья.
Мотнула черная рука —
Благословенна воля Божья,
И нерушима, и легка!

Путеводила мне доныне
Лукавых далей маета.
Но вот молюсь твоей святыне,
Уют вечернего скита.

Ты обетована мне, келья.
Он близок, темный твой порог.
О, славлю сладость новоселья
И скорби пройденных дорог.

Опять тоска. Опять тоска.
«Ты бесконечно мне близка»…
То от любви? — Быть может.
То от тоски? — Быть может.

«До завтра»?.. «Да, и в тот же час».
Но шепот чей: «в последний раз»?…
Чей шепот был? — Кто скажет!
Мой слух не лжет? — Кто скажет!

Чу! — зов. То кличут журавли?
То невидимки-корабли
Плывут в выси? — Возможно.
Меня зовут? — Возможно.

Кто пролетел? И чье крыло
Меня коснулось и ожгло?
Кто пролетел? — Не знаю.
То Темный Гость? — Не знаю.

Кто там?! Войдите! — Никого.
Мне стало страшно. Отчего?
За мной пришли? — Молчанье.
Тут Смерть стоит? — Молчанье. 

Их двое — дед с рябою рожей, —
Угрюм и зол, когда не пьян, —
И с ним печальный и пригожий
Голубоглазый мальчуган.

Гудящий бас и альт высокий,
Звон балалаечки-души —
Им Волга стелет путь широко
За то, что песни хороши.

Певучий хмель! Он одолеет!
Пьяней вина томит тоска...
И крючник деду не жалеет
Непропитого пятака.

Но в песнях Руси здесь, над Волгой,
Как странно-дивен образ Твой!
О, как таинственно и долго
Вершится жребий роковой!

Век отошел... но ей угодно,
Твоей играющей судьбе, —
Живешь Ты в памяти народной,
И Враг Твой плачет о Тебе...

И двое их, бродя с сумою,
Поют в поволжском кабаке,
Как над пылающей Москвою
«Стоял Ты в сером сюртуке».

Нежна, стройна, как тихая былинка.
	Хищна, как юркий хорь.
Хрустальна ты, как Божия росинка
	В лучах стыдливых зорь.

Звенишь капризным плеском перезвучий.
	Слепой тоски полна.
Как легкий, светлый звон над горной кручей,
	Твоя душа слышна.

Стезя моя тебе покорна всюду.
	Иди. Топчи. Губи.
Но верь, о, верь ниспосланному чуду:
	Я обречен: — люби!

Огня не надо. Будем тихо
Сидеть, вдвоем, у камелька.
И пусть приходит наше Лихо,
И пусть цветет, поет тоска.

Нас тихий вечер, лиловея,
Рукою темной обоймет,
И, может быть, как угли тлея,
Наш черный день замрет, умрет.

Полдень, парный и ленивый,
Лег на ложе грузных нив.
Переклоны, переливы —
Ржи сверкающий разлив.

Сонны облачные груды.
Жгучий луч отвесно крут.
Звоны, певы, гулы, гуды
В тишине полей плывут.

С каждым годом печальней весна,
Несказанней любовь и покорность,
И до боли — до боли! — ясна
Всеповторность.

С каждым годом весна неземней,
И тревожней напевные ночи,
И усталые думы больней
И жесточе.

Ты помнишь ли алые маки?

У ног дымился легкий прах.
На сердце не было печали.
Мы шли тропинкою в горах,
И маки алые мы рвали.

В воздушно-голубых полях
Звенели золотые струны.
Мы были в солнце и цветах.
Мы были дерзновенно юны.

Сверкнула ширь — на крутизне
Открылись нам и даль, и море,
И горы в дымной пелене,
И небо в солнечном просторе.

И нам казалось: мы во сне…
Нас чары маков опьянили.
На диком камне, в вышине,
Мы в синей бездне плыли, плыли…

Ты помнишь ли алые маки? 

Все жду и жду. И с тайной дрожью
Шаги у двери стерегу.
Из дали синей гостью Божью.
Я жду на мертвом берегу.

Все верю — вот, ладья причалит
Помчит, запенит вольный путь,
И жалом сладким даль ужалит,
Тоской закованную грудь.

И будет небо — парус полный
Над вечным лепетом волны,
И будут только волны, волны
Да выси облачные сны.

У дороги, за околицей — мертвая береза..

В ветре сучьями шуршит
В ветре стонет и скрипит,
И стволом, кривым, корявым,
Плачет голосом гнусавым

У дороги, за околицей, мертвая береза.

Это стонет дух убийцы,
Душегуба, кровопийцы?
Грех великий тяготит?
Тяжко молит: кто простит?

У дороги, за околицей — мертвая береза.

Это — Друг, седой и древний?
Сторожит он сон деревни?
Это Голод, Белый Гость,
Гложет, лижет чью-то кость?

У дороги, за околицей — мертвая береза.

Сучья тянутся, как руки...
В скрипке — плач великой муки,
Плач великой Нищеты.
Это — Русь родная? Ты?

У дороги, за околицей — мертвая береза.

Благословенны ночи бессонные
В смутной печали окна!
Сизые тени — как дни схороненные.
В белых полях — тишина.

Где-то, за далью, светлыми веснами
Жизнь говорливо гудит.
Дни мои встали темными соснами,
Пали молчанием плит.

Острою сталью, мукой отточена,
В сердце вошла тишина.
Благословенна в зимнюю ночь она
В смутной печали окна.

Ты скорби дней моих не разгадала
И мимо мук моих так весело прошла,
С лица печального не подняла забрала,
Но сердце выжгла ты во мне дотла.

Что ж! Уходи. Тебе вослед не кину
Ни слова горького, ни блеска тайных слез.
В морскую даль, в зыбучую равнину
Глядит холодный и немой утес.

I

Не за горами полдень строгий,
Наклонит молодость лицо,
И в умиренности тревоги
Взойдет раздумье на крыльцо.

Над далью встанет взор вечерний,
И дрогнут вещие весы.
И будет медленней и мерней
Судьба отсчитывать часы.

II

С каждым годом печальней весна,
Несказанней любовь и покорность,
И до боли — до боли! — ясна
Всеповторность.

С каждым годом весна неземней,
И тревожней напевные ночи,
И усталые думы больней
И жесточе. 

Всего стихотворений: 21