Михаил Матвеевич Херасков (1733-1807)

• Биография Михаила Хераскова
• Стихотворения Михаила Хераскова по темам

Все стихотворения Михаила Хераскова на одной странице

- Оглавление -

   Волк костью подавился. 
   Не знал он, что начать; 
А Волку докторов, конечно, негде взять. 
У нас бы доктор тем весьма обогатился, 
Когда б из горла кость случилось доставать; 
   Но звери не лечатся, 
То, следственно, врачи от них не богатятся. 
   Из горла кость нейдет, 
   Волк бедный смерти ждет. 
"Умру, -- он говорит, -- умру необходимо". 
По счастию его, Журавль тогда шел мимо. 
   Волк жизнь уже кончал, 
   Насилу проворчал, 
Чтобы Журавль его при нужде не оставил, 
   От смерти чтоб избавил. 
   Журавль не доктор был, 
   Но прибыль он любил; 
Хотел о плате с ним сперва договориться. 
Волк обещал на всё, что хочет, согласиться, 
   Лишь только б носом он 
             Кость вынул вон. 
Звериному врачу то стало вдруг утешно. 
Употребил к тому не капли и не масть, 
   Но всунутую шею в пасть; 
   Кость вытащил поспешно. 
Лишь опыт своего искусства учинил, 
   То платы запросил. 
 Волк, больше смерти не бояся, 
   Сказал ему смеяся: 
"И тем бы ты, мой друг, уже доволен был, 
Что головы тебе совсем не откусил". 

Ты, время! быстрыми крылами
По всей подсолнечной паришь;
Пуская стрелы за стрелами,
Все рушишь, портишь и разишь.

Непроницаема завеса
Тебя от наших кроет глаз;
Ты движешь вечности колеса -
И в вечность с ними движешь нас.

Часы крылатые вращаешь -
В них жизненный песок падет -
И жизнь мгновенно прекращаешь,
Песчинка чья на дно падет.

Противу время обороны,
Ни силы, ни защиты нет:
Слагает лавры и короны,
Венцы и брачны узы рвет.

К чему серпом своим коснется,
Где время только пробежит -
Все гибнет, рж_а_веет и рвется,
Покрыто мхом седым лежит.

Ни юных лет не уважает,
Веселостей, ни красоты:
На что ни взглянет - пожинает,
Как сельвые коса цветы.

Коль многи зданиев громады
Изглажены его рукой!
Колики веси, царства, грады
Исчезли под его пятой!

Не может мужество геройско
Противу время устоять, -
Твердыни гор, ни храбро войско
Его теченья препинать.

Представить в мыслях не умею
Следов, ты коими текло;
Лишь время вобразить успею -
Оно сокрылося, прошло.

О ты, который блеском мира
И суетами ослеплен!
Представь, что злато и порфира
Есть жертва времени и тлен.

А ты, кого злосчастий бремя
Терзает, давит и теснит!
Не плачь: промчит печали время,
С богатым нищего сравнит.

Но стой, о время! на минуту
И гласу лирному внемли:
Ты сеешь плач и горесть люту,
Текуще по лицу земли, -

Твоя безмерна скоротечность
За нас тебе отмстить спешит:
Тебя, тебя поглотит вечность,
Движения и крыл лишит.

Призывающему гласу 
Я последовать хощу, 
Ко священному Парнасу 
Прежнего пути ищу. 

Сладко мне повиноваться 
Председательнице муз, 
Только должен я признаться, 
Что к стихам исчез мой вкус. 

Будто моря удаленье 
Обнажает берега, 
Иль морозов наступленье 
Нам сулит одни снега. 

Тако пение бесплодно, 
Тако стало студено; 
Летам не цветущим сродно, 
Сухо, пасмурно, темно. 

Мне не лиру, но цевницу 
Свойственно теперь иметь -- 
Пусть Мурза поет Фелицу, 
Может он со вкусом петь. 

Спознакомясь со Парнасом, 
Душиньку пускай поет 
Богданович нежным гласом, 
Только помня мой совет. 

Пусть ко солнечному свету 
Юные парят орлы 
И свою имеют мету 
Петь монархине хвалы. 

Предлежит пространно поле 
Музам ради их трудов: 
Здесь премудрость на престоле; 
Много надобно венцов. 

Ум природы совершенство, 
Истина ее уста; 
Зиждет общее блаженство 
Каждая руки черта. 

В сердце милость обитает, 
На челе священный мир, 
Важный дух в очах блистает; 
Сколько видов ради лир! 

Муз лишенный, справедливо 
Сожалею лишь о том, 
Что писать бессилен живо 
Ей хвалы моим пером; 

Но мое стихотворенье 
Будто бы поля весной, 
Чувствует животворенье, 
Внемля кроткий голос твой. 

Кто российской громкой славы 
Не удобен в рог звучать, 
Тот испорченные нравы 
Постарайся обличать. 

Пусть вещает и вострубит 
В прозе и стихах своих: 
Кто Россию прямо любит, 
Не заемлет свойств чужих. 

Чем славна богиня в мире, 
То питает мысль мою; 
Но теперь на томной лире 
Я Владимира пою. 

Древность солнце мне являет 
В просвещенном муже сем; 
А Минерва оживляет 
Дух премудрости лучом. 

Сладко музам под покровом 
Сей богини ликовать 
И вседневно в чувстве новом 
Благодарность воспевать. 

Пойте, росски музы, пойте, 
Есть наперсница у вас; 
Восхищайтесь, лиры стройте, 
Вверен Дашковой Парнас. 

Давно пословица на свете сем твердится, 
Что всякий ведай то, кто в свет к чему родится. 
Умеют стряпчие безделье говорить, 
   А доктора людей морить, 
          Портные красть сукно и шить кафтаны, 
   Купцы искусны на обманы,-- 
   Кто в свете сделан для чего, 
             Так дело то его. 
Однако, сей закон пренебрегая смело, 
   Мешаются в чужое дело; 
И с петиметром спор заводит философ, 
Что будто он чесать не смыслит волосов, 
      Как тайну эту 
Открыло естество всему учену свету. 
Другой, не доучась и по складам читать, 
Разумные дела стремится просвистать 
И цену у того пред всеми отнимает, 
             Чего не понимает. 
В каком-то городе, а точно где, забыл, 
   Искусный живописец был; 
             Художник был разумен 
   И честолюбием не шумен. 
Он мастерство свое на рынок вывозил 
И слушал: если кто о деле худо скажет, 
   Так он погрешности замажет. 
Героя наконец письмом изобразил. 
Сапожник, мимо шед, глаза свои уставил 
(Не всё таскаются по рынку простяки) 
И говорит: "Куда как кривы башмаки!" 
Кривые башмаки наш мастер переправил 
И выставил опять картину напоказ. 
          Сапожник и в другой приходит раз; 
             Он думает надежно, 
Что всё уж от его поправки неизбежно. 
И говорит ему: "Совсем теперь герой; 
             Да в платье худ покрой". 
Но мастер, будучи в том мнения иного, 
             Сказал: "Приятель мой, 
Для этой критики пришли ко мне портного, 
             А ты ступай домой". 

Кто хочет, собирай богатства
И сердце златом услаждай;
Я в злате мало зрю приятства,
Корысть другого повреждай.

Куплю ли славу я тобою?
Спокойно ли я стану жить,
Хотя назначено судьбою
С тобой и без тебя тужить?

Не делает мне злато друга,
Не даст ни чести, ни ума;
Оно земного язва круга,
В нем скрыта смерть и злость сама.

Имущий злато ввек робеет,
Боится ближних и всего;
Но тот, кто злата не имеет,
Еще несчастнее того.

Во злате ищем мы спокойства;
Имев его, страдаем ввек;
Коль чудного на свете свойства,
Коль странных мыслей человек!

Не славь высокую породу,
Коль нет рассудка, ни наук;
Какая польза в том народу,
Что ты мужей великих внук?

От Рюрика и Ярослава
Ты можешь род свой произвесть;
Однако то чужая слава,
Чужие имена и честь.

Их прах теперь в земной утробе,
Бесчувствен тамо прах лежит,
И слава их при темном гробе,
Их слава дремлюща сидит.

Раскличь, раскличь вздремавшу славу,
Свои достоинства трубя;
Когда же то невместно нраву,
То все равно, что нет тебя.

Коль с ними ты себя равняешь
Невежества в своей ночи,
Ты их сиянье заслоняешь,
Как облак солнечны лучи.

Не титла славу нам сплетают,
Не предков наших имена -
Одни достоинства венчают,
И честь венчает нас одна,

Безумный с мудрым не равняйся
И славных предков позабудь;
Коль разум есть, не величайся,
Заслугой им подобен будь.

Среди огня, в часы кровавы,
Скажи мне: "Так служил мой дед;
Не собственной искал он славы,
Искал отечеству побед".

Будь мужествея ты в ратном поле,
В дни мирны добрый гражданин;
Не чином украшайся боле,
Собою украшай свой чин.

В суде разумным будь судьею,
Храни во нравах простоту,-
Пленюся славою твоею
И знатным я тебя почту.

Иные строят лиру
Прославиться на свете
И сладкою игрою
Достичь венца парнасска;
Другому стихотворство
К прогнанью скуки служит;
Иной стихи слагает
Пороками ругаться;
А я стихи слагаю
И часто лиру строю,
Чтоб мог моей игрою
Понравиться любезной.

Искусные врачи хвалимы должны быть, 
Что могут в крайностях они нам пособить. 
Ты хочешь, и тебя чтоб также похвалили, 
Что многим пользою твои рецепты были. 
        Хвалю. Кому ж явил ты пользу ону? 
Себе, аптекарям, церковникам, Харону. 

Готовься ныне, лира,
В простом своем уборе
Предстать перед очами
Разумной россиянки.
Что в новом ты уборе,
Того не устыдися;
Ты пой и веселися.
Своею простотою
Ее утешишь боле,
Чем громкими струнами
И пышными словами;
Твои простые чувства,
Бесхитростное пенье
Ее подобно сердцу,
Ее подобно духу:
Она мирскую пышность
Великолепной жизни
Конечно ненавидит.
Когда тебя увидит,
Тобой довольна будет.
А ты, которой ныне
Стихи я посвящаю!
Нестройность их услыша,
За то не рассердися.
И сами в песнях музы
Нередко погрешают.
Без рифм стихи слагаю,
Но то их не лишает
Приятности и силы.
Коль есть в них справедливость,
Других нет правил в свете
Стихи и лиры строить,
Как только чтоб с забавой
Мешая общу пользу,
Петь внятно и согласно.
Творцом быть славным в свете
Трудов великих стоит
А пользы в том немного.
Не силюся к вершинам
Парнасским я подняться
И там с Гомером строить
Божественную лиру,
Иль пить сладчайший нектар
С Овидием Назоном.
Анакреонта песни
И простота и сладость
В восторг меня приводят.
Однако я не льщуся
С ним пением сравняться;
Доволен тем единым,
Когда простым я слогом
Могу воспеть на лире;
Когда могу назваться
Его свирелок эхом;
Доволен паче буду,
Когда тебе приятно
Мое игранье будет,
Часов работа праздных,
Часов, часов немногих;
Не тщательно старанье
Награду всю получит,
Венец себе и славу,
Когда сии ты песни
Прочтешь, прочтешь и скажешь,
Что ими ты довольна.

                 Летающий Комар во уши всем журчал, 
                 И многим он своим журчаньем докучал. 
                 Встречаем комаров таких же и в народе, 
                                     Которы льнут к ушам 
                                               И шепчут нам 
                 О свадьбах, о вестях -- журчанье это в моде. 
                                     Свалит лишь только жар, 
                                     Летает мой Комар 
                                     По рощам, по гуляньям, 
                                     По балам, по собраньям 
                                     И носится, как ветр, 
                 Иль песни страстные поющий петиметр, 
                                     Иль тварь иного роду, 
                                     Которыя язык 
                 Во век свой не дает в покое жить народу, -- 
                                     Зловредный клеветник. 
                 Когда бы мы язык комарий разумели, 
                 То, чаю, бы вестей с три короба имели. 
                                     По рощам и полям, 
                                     Я мышлю, нам 
                                     Комар вот это трубит: 
                                     Вот этот эту любит, 
                                     Та с тем была вчера, 
                                     А этот в шашки 
                 Недавно прошахал деревни до рубашки,-- 
                           Мы слышали бы то от Комара. 
                 Безделки от вралей такие ж люди слышат, 
                 Когда клеветники во уши нам поют: 
                 Как люди говорят, и кашляют, и дышат, 
                 Где банки делают, где любятся, где пьют. 
                 Комар в собраниях своим языком волен; 
                 Однако не был он музыкою доволен, 
                                     Людей он стал кусать 
                                     И кровь из них сосать. 
                 Сносить от тварей боль, так то против рассудка! ' 
                 Когда кусают нас, какая это шутка? 
                 И некто Комару обиды не спустил, 
                 И, дав ему щелчка, нахальство отомстил. 
                 Что гнусен клеветник, так то пример не новый, 
                 Но бойся, злой язык, судьбины Комаровой.

   Когда горит огонь, 
   Тогда его не тронь. 
Но тварь не всякая опасность ту приметит, 
И муха иногда летит туда, где светит. 
   Я самовидец был, 
   Огонь как погубил 
   Летящу прямо к свету 
   Безумную тварь эту. 
   Подобяся скотам, 
И люди иногда сетей не примечают 
   И счастья ищут там, 
Где, ложный видя свет, несчастие встречают. 
Огонь сиянием прельщает часто мух; 
Находка ложная так смертных род прельщает 
И человеческий к пременам склонный дух 
К погибели его нередко обращает. 

Народы разные живут здесь на земли; 
В одном что городе безделкой почитают, 
          В другом за чудо признавают. 
Так некуда впервой павлина привезли. 
Как будто к барину большому на поклон, 
Павлина посмотреть бегут со всех сторон. 
Павлин любуется, павлин собой гордится; 
Хоть был при всей красе он так, как птица, прост, 
Но все к кому бегут, в том скоро спесь родится: 
                           Павлин, 
                     Как господин, 
Вверх поднял голову и распустил свой хвост. 
           Все вдруг возопияли, 
           Павлина расхваляли, 
Небесной птицею павлина называли. 
Павлин за похвалы благодарить хотел: 
Расширяся еще, по-свойски он запел. 
Но, ах! несчастие! услыша ту музыку, 
Смех воздали ему за множество похвал, 
И от несносного все разбежались крику. 
Павлин! ты голосом нелепым потерял, 
           Что перьями достал. 
Пример спесивого павлин сей господина, 
Который на себя приемлет гордый вид: 
Дивятся все ему и хвалят, как павлина, 
Но, ум его узнав, ему наносят стыд. 

Я некогда в зеленом поле
Под тению древес лежал
И мира суетность по воле
Во смутных мыслях вобранная;
О жизни я помыслил тленной,
И что мы значим во вселенной.

Представил всю огромность света,
Миров представил в мыслях тьмы,
Мне точкой здешняя планета,
Мне прахом показались мы;
Что мне в уме ни вображалось,
Мгновенно все уничтожалось.

Как капля в океане вечном,
Как бренный лист в густых лесах,
Такою в мире бесконечном
Являлась мне земля в очах;
В кругах непостижима века
Терял совсем я человека.

Когда сей шар, где мы родимся,
Пылинкой зрится в мире сем,
Так чем же ты на нем гордимся,
Не будучи почти ничем?
О чем себя мы беспокоим,
Когда мы ничего не стоим?

Колико сам себя ни славит
И как ни пышен человек,
Когда он то себе представит,
Что миг один его весь век,
Что в мире сем его не видно, -
Ему гордиться будет стыдно.

На что же все мы сотворении,
Когда не значим ничего?
Такие тайны сокровенны
От рассужденья моего;
Но то я знаю, что содетедь
Велит любити добродетель.

Когда ни начинаю
Любезну лиру строить,
И девять сестр парнасских
Когда ни вобразятся
В уме, к стихам возженном,
И в сердце, ими пленном, -
Мне слышится всечасно,
Что мне они вещают:
"Не трать, не трать напрасно
Часов младого века
И, духа не имея,
В стихах не упражняйся;
Других путей довольно,
Которые приносят
И сладость, и утехи
На свете человекам.
Оставя Аполлона,
Ступай за Марсом в поле:
Военна бога лавры
Похвальнее, чем наши.
Когда не ощущаешь
К оружию охоты
И звук мечей противен,
Противно ратно поле,-
Взойди, взойди в чертоги,
Где Фемис обитает
И где весы златые
С закрытыми очами
Она в руках имеет;
Внемли ее законам
И с нею собеседуй;
Ты обществу полезен,
Себе и миру будешь.
Когда и то немило -
Проникнути старайся
Во таинства природы;
Будь нужным гражданином
Изобретеньем в поле
Обильнейшия жатвы,
Садов и скотоводства;
Искателем в натуре
Вещей, доныне скрытых.
Достичь горы Парнасской
И лавра стихотворна
Охоты не довольно
И прилежанья мало;
К тому потребен разум,
Который чист и светел,
Как ток воды прозрачной
Или стекло прозрачно,
Чтоб всем вещам природы
Изображаться ясно,
Порядочно, согласно;
Потребны остры мысли,
Чтоб связи всей натуры
Проникнуть сильны были;
Потребны дух и сердце,
Которы ощущают
Людские страсти точно
И ясно сообщают
Их силу и движенье,
Болезнь, изнеможенье.
Способности толики
Писателю потребны,
Что разумы велики
Сей путь переменяли,
Когда они узнали
Его велику важность,
И труд, и попеченье.
Но в ком слепая дерзость
Брала отважно силу
И тщетная охота
Которых воспаляла,-
Те стыд плодом имели
И, не дошед Парнаса,
С стихами исчезали".
О музы, горды музы!
Я внемлю ваше слово,
И сердце уж готово
К вам жар мой погасити,
Но жар мой к стихотворству
Моя охота множит;
А больше оной множит
Прекрасная Ириса.
Сердечно иль притворно
Она и стих мой хвалит,
Она того желает,
Чтоб с музами я знался.
Коль вам противно это,
То мне Ириса будет
И Аполлон и музы.

Что я прельщен тобой,
Чему тому дивиться, -
Тебе красой родиться
Назначено судьбой.
Прекрасное любить -
Нам сей закон природен,
И так я не свободен
К тебе несклонным быть.
Ты сделана прельщать,
А я рожден прельщаться,
На что же нам стараться
Природу превращать?
Я жертвую красе,
Ты жертвуй жаркой страсти,
Естественныя власти
Свершим уставы все.

Пив много, пьяница в велику немощь впал. 
Чтоб боль свою прервать, он медика призвал 
И говорит ему: "Я лихорадкой стражду, 
Причем безмерную всегда имею жажду". 
Чтоб медику болезнь по правилам лечить, 
Хотел он наперед в нем жажду утолить. 
Больной ему на то: "Лечи мое ты тело, 
А жажду утолять мое то будет дело". 

Царям народ свой просвещать, 
Науками обогащать -- 
Есть первое благотворенье. 
Отсель спокойства, правый суд, 
Как тихи воды изтекут, 
Проникнет дале наше зренье. 
Что ныне темно понимаем, 
Мы то постигнем и познаем... 
Невежество для смертных тма, 
Учение -- корысть ума. 
Коль хощет кто обогатиться, 
Сыщи к Наукам верный путь, 
И празден в юности не будь, 
Старайся мыслить и учиться! 
Бежа, как нищий, от врагов -- 
Сказал какой-то философ, 
С одним жезлом, с пустой сумою: 
Моё богатство -- всё со мною! -- 
Но к знаниям детей привесть 
Две разные дороги есть: 
Одна Прельщает блеском ложным, 
Мелькающий являя свет; 
Цветами юношей ведет -- 
Ведет ко мнениям безбожным; 
Другая дружеской рукой 
В храм Истины ведёт святой, 
Где, став Отечеству полезны, 
Цветут его сыны любезны. 
Науки тщательно любя, 
Познаете самих себя, 
Течение светил небесных, 
Закон и тайны естества, 
Премудрость, славу Божества 
В его творениях чудесных. -- 
Достигнут ваши имена 
В позднейши самы времена; -- 
Имея мысли просвещенны, 
Любимы будете, почтенны. 
Но да не будут вам в пример 
Сии противоборцы вер, 
Которы святостью шутили. 
Воздвигнул Александр для вас 
В России не един Парнас! 
Науки Север осветили. 
Как Царь, как мудрый человек, 
Он Августов восставил век; 
Блаженство общее сугубит, 
Учёность и таланты любит. 

Где прошедшее девалось? 
Все как сон -- как сон прошло; 
Только в памяти осталось 
Прежнее добро и зло. 
Будущего ожидаем; 
Что сулит оно, не знаем 
Будущее настает: 
Где ж оно? -- его уж нет! 
        
Все, что в жизни нам ласкает 
Что сердца ни веселит, 
Все как молния мелькает, 
Будто на крылах летит, -- 
Ах! летит невозвратимо; 
Как река проходит мимо, 
И реке возврата нет, -- 
К вечности она течет. 
        
Я не тот, кто дней во цвете 
На земле существовал; 
И не тот, кто жизни в лете 
Время числить забывал; 
Зимнему подобно хладу, 
Старость наших дней отраду 
И веселости мертвит; 
Уж не тот мой нрав, ни вид. 
        
Те, которы восхищали 
Взор мой женски красоты, 
Жизни вечером увяли! 
Будто утренни цветы; 
Те, со мною что родились, 
Возрастали, веселились, -- 
Как трава тех век пожат, 
И в земле они лежат. 
        
В юности моей чинами 
Мысли я мои прельщал; 
Но покрытый сединами, 
Суетность чинов познал. 
        
Во цветущи дни приятства 
Обещало мне богатство: 
Вижу в зрелые лета, 
Что на свете все тщета! 
        
Все тщета в подлунном мире, 
Исключенья смертным нет; 
В лаврах, в рубище, в порфире 
Всем оставить должно свет. 
Жизнь как ветерок провеет; 
Все разрушится, истлеет, 
Что ни видим, бренно то; 
А прошедшее -- ничто. 
        
Солнце тоже надо мною, 
Та же светит мне луна; 
Те ж цветы цветут весною, 
Но скучает мне весна. 
Что меня ни утешало, 
Время, время все умчало; 
Жизни сей кратка стезя 
И продлить ее нельзя. 
        
Что такое есть -- родиться? 
Что есть наше житие? 
Шаг ступить -- и возвратиться 
В прежнее небытие. 
Нет! -- когда мы век скончаем, 
Жизни будущей встречаем 
Наши прежние дела 
В книге и добра и зла.

Когда б я птичкой был, 
Я к той бы полетел, 
Котору полюбил, 
И близко к ней бы сел; 
Коль мог бы, я запел: 
"Ты, Лина, хороша, 
Ты птичкина душа!" 
Мой малый бы носок 
Устам ее касался; 
Мне б каждой волосок 
Силком у ней казался; 
Я б ножку увязить 
Хотел в силке по воле, 
Чтоб с Линой вместе быть 
И Лину бы любить 
Во сладком плене боле. 

                                     Свирепый самый Лев, 
                 Которого зверям бывал опасен гнев, 
                                     Пришел в глубоку старость: 
                           Простыла кровь, простыла ярость, 
                                     От слабости дрожит, 
                                     Вздыхает и лежит. 
                 Оставлен ближними, обижен был слугами: 
                 Иной -- копытами, иной его -- рогами; 
                 А паче оттого и память Лев губил, 
                 Что и Осел его копытами убил. 
        
                 Досады хуже нет, и нет вреда такова, 
                 Нет злобы скаредней, как злоба дуракова; 
                 И нет плачевнее судьбины таковой, 
                                     Когда тебя в напасти, 
                 Кто взыскан был тобой, приводит к злейшей части, 
                 Забудут ближние и друг оставит твой. 

                 Природою своей ужасна и груба 
                                     Военная Труба; 
                 В надменности она Свирелку презирает, 
                 Гремящий голос свой и силы собирает 
                                     И так она гремит: 
                 "Одно блистание мое тебя затмит; 
                 Отважишься ль со мной равнятися, пищалка, 
                                     Ты -- выдолбленна палка? 
                                     Настрою только глас, 
                 То войско целое сбирается тотчас. 
                 И не завидуешь моей ты славной доле?" 
                 Читатель, этот спор восстал в каком-то поле. 
                                     Труба моя шумит, 
                                     Труба моя гремит; 
                 И сердце бы могла воспламенить геройско, 
                 Но в поле не было сражения тогда, 
                 А были пастухи; подумали, что войско 
                 Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада. 
                 Которую Труба Свирелку презирала, 
                 В ответ на шум ее Свирелка заиграла. 
                                     Ее приятный глас 
                 По рощам и горам разносится тотчас. 
                 Пастушек пастухи в поля к стадам выводят; 
                 Как будто на небо вечерни звезды всходят, 
                 Так жители полей, украшены, в цветах, 
                 Являться начали при пастве и стадах, 
                 И скоро начались веселий разных роды: 
                           Гулючки, жмурки, караводы. 
        
                                     Что на это сказать? 
                 Кто правее из них, не смышлю доказать, 
                 И важное равнять осмелюсь ли с безделкой? 
                 Читатель, разбирай ты сам Трубу с Свирелкой. 

Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон, 
А только полгода изволил выспать он. 
   "Не стыдно ль засыпаться, -- 
Увидев Хомяка, вещает Человек, -- 
   И, сокращая век, 
   В норе своей валяться?" 
Хомяк ответствовал насмешке таковой: 
"О, бедный Человек! живот скучнее твой. 
Я лучше проводить хочу во сне полвека, 
   Чем, следуя тебе, 
Полвека проводить в безделках и в гульбе 
И в свете представлять скота, не человека". 

За взятки и грабеж подьячий здесь повис. 
Вверх тело поднялось, душа спустилась вниз. 

Всего стихотворений: 23