|
Русские поэты •
Биографии •
Стихи по темам
Случайное стихотворение • Случайная цитата Рейтинг русских поэтов • Рейтинг стихотворений Угадай автора стихотворения Переводы русских поэтов на другие языки |
|
Русская поэзия >> Наум Моисеевич Коржавин Наум Моисеевич Коржавин (1925-2018) Все стихотворения Наума Коржавина на одной странице 16 октября Календари не отмечали Шестнадцатое октября, Но москвичам в тот день - едва ли Им было до календаря. Все переоценилось строго, Закон звериный был как нож. Искали хлеба на дорогу, А книги ставили ни в грош. Хотелось жить, хотелось плакать, Хотелось выиграть войну. И забывали Пастернака, Как забывают тишину. Стараясь выбраться из тины, Шли в полированной красе Осатаневшие машины По всем незападным шоссе. Казалось, что лавина злая Сметет Москву и мир затем. И заграница, замирая, Молилась на Московский Кремль. Там, но открытый всем, однако, Встал воплотивший трезвый век Суровый жесткий человек, Не понимавший Пастернака. Апокалипсис Мы испытали все на свете. Но есть у нас теперь квартиры — Как в светлый сон, мы входим в них. А в Праге, в танках, наши дети... Но нам плевать на ужас мира — Пьем в «Гастрономах» на троих. Мы так давно привыкли к аду, Что нет у нас ни капли грусти — Нам даже льстит, что мы страшны. К тому, что стало нам не надо, Других мы силой не подпустим,— Мы, отродясь,— оскорблены. Судьба считает наши вины, И всем понятно: что-то будет — Любой бы каялся сейчас... Но мы — дорвавшиеся свиньи, Изголодавшиеся люди, И нам не внятен Божий глас. 1968 Братское кладбище в Риге Кто на кладбище ходит, как ходят в музеи, А меня любопытство не гложет — успею. Что ж я нынче брожу, как по каменной книге, Между плитами Братского кладбища в Риге? Белых стен и цементных могил панорама. Матерь-Латвия встала, одетая в мрамор. Перед нею рядами могильные плиты, А под этими плитами — те, кто убиты.— Под знаменами разными, в разные годы, Но всегда — за нее, и всегда — за свободу. И лежит под плитой русской службы полковник, Что в шестнадцатом пал без терзаний духовных. Здесь, под Ригой, где пляжи, где крыши косые, До сих пор он уверен, что это — Россия. А вокруг все другое — покой и Европа, Принимает парад генерал лимитрофа. А пред ним на безмолвном и вечном параде Спят солдаты, отчизны погибшие ради. Независимость — вот основная забота. День свободы — свободы от нашего взлета, От сиротского лиха, от горькой стихии, От латышских стрелков, чьи могилы в России, Что погибли вот так же, за ту же свободу, От различных врагов и в различные годы. Ах, глубинные токи, линейные меры, Невозвратные сроки и жесткие веры! Здесь лежат, представляя различные страны, Рядом — павший за немцев и два партизана. Чтим вторых. Кто-то первого чтит, как героя. Чтит за то, что он встал на защиту покоя. Чтит за то, что он мстил,— слепо мстил и сурово В сорок первом за акции сорокового. Все он — спутал. Но время все спутало тоже. Были разные правды, как плиты, похожи. Не такие, как он, не смогли разобраться. Он погиб. Он уместен на кладбище Братском. Тут не смерть. Только жизнь, хоть и кладбище это... Столько лет длится спор и конца ему нету, Возражают отчаянно павшие павшим По вопросам, давно остроту потерявшим. К возражениям добавить спешат возраженья. Не умеют, как мы, обойтись без решенья. Тишина. Спят в рядах разных армий солдаты, Спорят плиты — где выбиты званья и даты. Спорят мнение с мнением в каменной книге. Сгусток времени — Братское кладбище в Риге. Век двадцатый. Всех правд острия ножевые. Точки зренья, как точки в бою огневые. 1962 В Сибири Дома и деревья слезятся, И речка в тумане черна, И просто нельзя догадаться, Что это апрель и весна. А вдоль берегов огороды, Дождями набухшая грязь... По правде, такая погода Мне по сердцу нынче как раз. Я думал, что век мой уж прожит, Что беды лишили огня... И рад я, что ветер тревожит, Что тучами давит меня. Шаги хоть по грязи, но быстры. Приятно идти и дышать... Иду. На свободу. На выстрел. На все, что дерзнет помешать. 1949 В трудную минуту Хотеть. Спешить. Мечтать о том ночами! И лишь ползти... И не видать ни зги... Я, как песком, засыпан мелочами... Но я еще прорвусь сквозь те пески! Раздвину их... Вдохну холодный воздух... И станет мне совсем легко идти - И замечать по неизменным звездам, Что я не сбился и в песках с пути. 1950 Влажный снег 1 Ты б радость была и свобода, И ветер, и солнце, и путь. В глазах твоих Бог и природа И вечная женская суть. Мне б нынче обнять твои ноги, В колени лицо свое вжать, Отдать половину тревоги, Частицу покоя вобрать. 2 Я так живу, как ты должна, Обязана перед судьбою. Но ты ведь не в ладах с собою И меж чужих живешь одна. А мне и дальше жить в огне, Нести свой крест, любить и путать. И ты еще придешь ко мне, Когда меня уже не будет. 3 Полон я светом, и ветром, и страстью, Всем невозможным, несбывшимся ранним... Ты — моя девочка, сказка про счастье, Опроверженье разочарований... Как мы плутали, но нынче, на деле Сбывшейся встречей плутание снято. Киев встречал нас веселой метелью Влажных снежинок,— больших и мохнатых. День был наполнен стремительным ветром. Шли мы сквозь ветер, часов не считая, И в волосах твоих, мягких и светлых, Снег оседал, расплывался и таял. Бил по лицу и был нежен. Казалось, Так вот идти нам сквозь снег и преграды В жизнь и победы, встречаться глазами, Чувствовать эту вот бьющую радость... Двери наотмашь, и мир будто настежь,— Светлый, бескрайний, хороший, тревожный... Шли мы и шли, задыхаясь от счастья, Робко поверив, что это — возможно. 4 Один. И ни жены, ни друга: На улице еще зима, А солнце льется на Калугу, На крыши, церкви и дома. Блеск снега. Сердце счастья просит, И я гадаю в тишине, Куда меня еще забросит И как ты помнишь обо мне... И вновь метель. И влажный снег. Власть друг над другом и безвластье. И просветленный тихий смех, Чуть в глубине задетый страстью. 5 Ты появишься из двери. Б.Пастернак Мы даль открыли друг за другом, И мы вдохнули эту даль. И влажный снег родного Юга Своей метелью нас обдал. Он пахнул счастьем, этот хаос! Просторным — и не обоймешь... А ты сегодня ходишь, каясь, И письма мужу отдаешь. В чем каясь? Есть ли в чем? Едва ли! Одни прогулки и мечты... Скорее в этой снежной дали, Которую вдохнула ты. Ломай себя. Ругай за вздорность, Тащись, запутавшись в судьбе. Пусть русской женщины покорность На время верх возьмет в тебе. Но даль — она неудержимо В тебе живет, к тебе зовет, И русской женщины решимость Еще свое в тебе возьмет. И ты появишься у двери, Прямая, твердая, как сталь. Еще сама в себя не веря, Уже внеся с собою даль. 6 А это было в настоящем, Хоть начиналось все в конце... Был снег, затмивший все. Кружащий. Снег на ресницах. На лице. Он нас скрывал от всех прохожих, И нам уютно было в нем... Но все равно — еще дороже Нам даль была в уюте том. Сам снег был далью... Плотью чувства, Что нас несло с тобой тогда. И было ясно. Было грустно, Что так не может быть всегда, Что наше бегство — ненадолго, Что ждут за далью снеговой Твои привычки, чувство долга, Я сам меж небом, и землей... Теперь ты за туманом дней, И вспомнить можно лишь с усильем Все, что так важно помнить мне, Что ощутимой было былью. И быль как будто не была. Что ж, снег был снег... И он — растаял. Давно пора, уйдя в дела, Смириться с, тем, что жизнь — такая. Но, если верится в успех, Опять кружит передо мною Тот, крупный, нежный, влажный снег,— Весь пропитавшийся весною... 1951 Возвращение Все это было, было, было... А. Блок Все это было, было, было: И этот пар, и эта степь, И эти взрывы снежной пыли, И этот иней на кусте. И эти сани — нет, кибитка,— И этот волчий след в леске... И даже... даже эта пытка: Гадать, чем встретят вдалеке. И эта радость молодая, Что все растет... Сама собой... И лишь фамилия другая Тогда была. И век другой. Их было много: всем известных И не оставивших следа. И на века безмерно честных, И честных только лишь тогда. И вспоминавших время это Потом, в чинах, на склоне лет: Снег... Кони... Юность... Море света. И в сердце угрызений нет. Отбывших ссылку за пустое И за серьезные дела, Но полных светлой чистотою, Которую давила мгла. Кому во мраке преисподней Свободный ум был светлый дан, Подчас светлее и свободней, Чем у людей свободных стран. Их много мчалось этим следом На волю... (Где есть воля им?) И я сегодня тоже еду Путем знакомым и былым. Путем знакомым — знаю, знаю — Все узнаю, хоть все не так, Хоть нынче станция сквозная, Где раньше выход был на тракт. Хотя дымят кругом заводы, Хотя в огнях ночная мгла, Хоть вихрем света и свободы Здесь революция прошла. Но после войн и революций. Под все разъевшей темнотой Мне так же некуда вернуться С душой открытой и живой. И мне навек безмерно близки Равнины, что, как плат, белы,— Всей мглой истории российской, Всем блеском искр средь этой мглы. 1950 * * * Л. Т. Вспомнишь ты когда-нибудь с улыбкой, Как перед тобой, щемящ и тих, Открывался мир,- что по ошибке Не лежал ещё у ног твоих. А какой-то очень некрасивый - Жаль, пропал - талантливый поэт Нежно называл тебя Россией И искал в глазах нездешний свет... Он был прав, болтавший ночью синей, Что его судьба предрешена... Ты была большою, как Россия, И творила то же, что она. Взбудоражив широтой до края И уже не в силах потушить, Ты сказала мне: - Живи, как знаешь! Буду рада, если будешь жить! - Вы вдвоем одно творите дело. И моя судьба, покуда жив, Отдавать вам душу всю и тело, Ничего взамен не получив. А потом, совсем легко и просто По моей спине с простой душой Вдаль уйдет спокойно, как по мосту, Кто-то безошибочно большой. Расскажи ему, как мы грустили, Как я путал разные пути... Бог с тобой и с той, с другой Россией. Никуда от вас мне не уйти. 1946 Вступление в поэму Ни к чему, ни к чему, ни к чему полуночные бденья И мечты, что проснешься в каком-нибудь веке другом. Время? Время дано. Это не подлежит обсужденью. Подлежишь обсуждению ты, разместившийся в нем. Ты не верь, что грядущее вскрикнет, всплеснувши руками: «Вон какой тогда жил, да, бедняга, от века зачах». Нету легких времен. И в людскую врезается память Только тот, кто пронес эту тяжесть на смертных плечах. Мне молчать надоело. Проходят тяжелые числа, Страх тюрьмы и ошибок И скрытая тайна причин... Перепутано — все. Все слова получили сто смыслов. Только смысл существа остается, как прежде, один. Вот такими словами начать бы хорошую повесть,— Из тоски отупенья в широкую жизнь переход... Да! Мы в Бога не верим, но полностью веруем в совесть, В ту, что раньше Христа родилась и не с нами умрет. Если мелкие люди ползут на поверхность и давят, Если шабаш из мелких страстей называется страсть, Лучше встать и сказать, даже если тебя обезглавят, Лучше пасть самому,— чем душе твоей в мизерность впасть. Я не знаю, что надо творить для спасения века, Не хочу оправданий, снисхожденья к себе — не прошу... Чтобы жить и любить, быть простым, но простым человеком — Я иду на тяжелый, бессмысленный риск — и пишу. 1952 Гейне Была эпоха денег, Был девятнадцатый век. И жил в Германии Гейне, Невыдержанный человек. В партиях не состоявший, Он как обыватель жил. Служил он и нашим, и вашим - И никому не служил. Был острою злостью просоленным Его романтический стих. Династии Гогенцоллернов Он страшен был, как бунтовщик, А в эмиграции серой Ругали его не раз Отпетые революционеры, Любители догм и фраз. Со злобой необыкновенной, Как явственные грехи, Догматик считал измены И лирические стихи. Но Маркс был творец и гений, И Маркса не мог оттолкнуть Проделываемый Гейне Зигзагообразный путь. Он лишь улыбался на это И даже любил. Потому, Что высшая верность поэта - Верность себе самому. 1944 Детство кончилось Так в памяти будет: и Днепр, и Труханов, И малиноватый весенний закат... Как бегали вместе, махали руками, Как сердце мое обходила тоска. Зачем? Мы ведь вместе. Втроем. За игрою. Но вот вечереет. Пора уходить. И стало вдруг ясно: нас было не трое, А вас было двое. И я был один. 1941 * * * Если можешь неуемно На разболтанных путях Жить все время на огромных, Сумасшедших скоростях, Чтоб ветра шальной России Били, яростно трубя, Чтобы все вокруг косились На меня и на тебя, Чтобы дни темнее ночи И крушенья впереди... Если можешь, если хочешь, Не боишься - подходи! 1945 * * * Есть у тех, кому нету места, Обаянье - тоска-змея. Целоваться с чужой невестой, Понимать, что она - твоя. Понимать, что некуда деться. Понимать, куда заведет. И предвидеть плохой исход. И безудержно падать в детство. 1946 Зависть Можем строчки нанизывать Посложнее, попроще, Но никто нас не вызовет На Сенатскую площадь. И какие бы взгляды вы Ни старались выплескивать, Генерал Милорадович Не узнает Каховского. Пусть по мелочи биты вы Чаще самого частого, Но не будут выпытывать Имена соучастников. Мы не будем увенчаны... И в кибитках, снегами, Настоящие женщины Не поедут за нами. 1944 К моему двадцатипятилетию Я жил. И все не раз тонуло. И возникало вновь в душе. И вот мне двадцать пять минуло, И юность кончилась уже. Мне неудач теперь, как прежде, Не встретить с легкой головой, Не жить веселою надеждой, Как будто вечность предо мной. То есть, что есть. А страсть и пылкость Сойдут как полая вода... Стихи в уме, нелепость ссылки И неприкаянность всегда. И пред непобежденным бытом Один, отставший от друзей, Стою, невзгодам всем открытый, Прикован к юности своей. И чтоб прижиться хоть немного, Покуда спит моя заря, Мне надо вновь идти в дорогу, Сначала. Будто жил я зря. Я не достиг любви и славы, Но пусть не лгут, что зря бродил. Я по пути стихи оставил, Найдут - увидят, как я жил. Найдут, прочтут,- тогда узнают, Как в этот век, где сталь и мгла, В груди жила душа живая, Искала, мучилась и жгла. И, если я без славы сгину, А все стихи в тюрьме сожгут, Слова переживут кончину, Две-три строки переживут. И в них, доставив эстафету, Уж не пугаясь ничего, Приду к грядущему поэту,- Истоком стану для него. 1950 Кропоткин Все было днем... Беседы... Сходки... Но вот армяк мужицкий снят, И вот он снова - князь Кропоткин, Как все вокруг - аристократ. И вновь сам черт ему не страшен: Он за бокалом пьет бокал. Как будто снова камер-пажем Попал на юношеский бал. И снова нет беды в России, А в жизни смысл один - гулять. Как будто впрямь друзья другие Не ждут к себе его опять... И здесь друзья! Но только не с кем Поговорить сейчас про то, Что трижды встретился на Невском Субъект в гороховом пальто. И все подряд! Вчера под вечер, Сегодня днем и поутру... Приметы - тьфу! Но эти встречи Бывают только не к добру. Пускай! Веселью не противясь, Средь однокашников своих Пирует князь, богач, счастливец, Потомок Рюрика, жених. 1944 * * * Я с детства не любил овал, Я с детства угол рисовал. П. Коган Меня, как видно, Бог не звал И вкусом не снабдил утонченным. Я с детства полюбил овал, За то, что он такой законченный. Я рос и слушал сказки мамы И ничего не рисовал, Когда вставал ко мне углами Мир, не похожий на овал. Но все углы, и все печали, И всех противоречий вал Я тем больнее ощущаю, Что с детства полюбил овал. 1944 * * * Мир еврейских местечек... Ничего не осталось от них, Будто Веспасиан здесь прошел средь пожаров и гула. Сальных шуток своих не отпустит беспутный резник, И, хлеща по коням, не споет на шоссе балагула. Я к такому привык - удивить невозможно меня. Но мой старый отец, все равно ему выспросить надо, Как людей умирать уводили из белого дня И как плакали дети и тщетно просили пощады. Мой ослепший отец, этот мир ему знаем и мил. И дрожащей рукой, потому что глаза слеповаты, Ощутит он дома, синагоги и камни могил,- Мир знакомых картин, из которого вышел когда-то. Мир знакомых картин - уж ничто не вернет ему их. И пусть немцам дадут по десятку за каждую пулю, Сальных шуток своих все равно не отпустит резник, И, хлеща по коням, уж не спеть никогда балагуле. 1945 * * * Мы мирились порой и с большими обидами, И прощали друг другу, взаимно забыв. Отчужденье приходит всегда неожиданно, И тогда пустяки вырастают в разрыв. Как обычно поссорились мы этим вечером. Я ушел... Но внезапно средь затхлости лестниц Догадался, что, собственно, делать нам нечего И что сделано все, что положено вместе. Лишь с привычкой к теплу расставаться не хочется... Пусть. Но время пройдет, и ты станешь решительней. И тогда - как свободу приняв одиночество, Вдруг почувствуешь город, где тысячи жителей. 1945 * * * Надоели потери. Рознь религий - пуста, В Магомета я верю И в Исуса Христа. Больше спорить не буду И не спорю давно, Моисея и Будду Принимая равно. Все, что теплится жизнью, Не застыло навек... Гордый дух атеизма Чту - коль в нем человек. Точных знаний и меры В наши нет времена. Чту любую я Веру, Если Совесть она. Только чтить не годится И в кровавой борьбе Ни костров инквизиций, Ни ночей МГБ. И ни хитрой дороги, Пусть для блага она,- Там под именем Бога Правит Суд сатана. Человек не бумага - Стёр, и дело с концом. Даже лгущий для блага - Станет просто лжецом. Бог для сердца отрада, Человечья в нем стать. Только дьяволов надо От богов отличать. Могший верить и биться, Той науке никак Человек обучиться Не сумел за века. Это в книгах и в хлебе И в обычной судьбе. Черт не в пекле, не в небе - Рядом с Богом в тебе. Верю в Бога любого И в любую мечту. В каждом - чту его Бога, В каждом - черта не чту. Вся планета больная... Может, это - навек? Ничего я не знаю. Знаю: Я человек. 1956 * * * Не надо, мой милый, не сетуй На то, что так быстро ушла. Нежданная женщина эта Дала тебе все, что смогла. Ты долго тоскуешь на свете, А всё же еще не постиг, Что молнии долго не светят, Лишь вспыхивают на миг. 1946 * * * Нелепые ваши затеи И громкие ваши слова... Нужны мне такие идеи, Которыми всходит трава. Которые воздух колышут, Которые зелень дают. Которым все хочется выше, Но знают и меру свою. Они притаились зимою, Чтоб к ним не добрался мороз. Чтоб, только запахнет весною, Их стебель сквозь почву пророс. Чтоб снова наутро беспечно, Вступив по наследству в права, На солнце, Как юная вечность, Опять зеленела трава. Так нежно и так настояще, Что — пусть хоть бушует беда — Ты б видел, что все — преходяще, А зелень и жизнь — никогда. 1950 * * * О Господи! Как я хочу умереть, Ведь это не жизнь, а кошмарная бредь. Словами взывать я пытался сперва, Но в стенках тюремных завязли слова. О Господи, как мне не хочется жить! Всю жизнь о неправедной каре тужить. Я мир в себе нес - Ты ведь знаешь какой! А нынче остался с одною тоской. С тоскою, которая памяти гнет, Которая спать по ночам не дает. Тоска бы исчезла, когда б я сумел Спокойно принять небогатый удел, Решить, что мечты - это призрак и дым, И думать о том, чтобы выжить любым. Я стал бы спокойней, я стал бы бедней, И помнить не стал бы наполненных дней. Но что тогда помнить мне, что мне любить. Не жизнь ли саму я обязан забыть? Нет! Лучше не надо, свирепствуй! Пускай! - Остаток от роскоши, память-тоска. Мути меня горечью, бей и кружись, Чтоб я не наладил спокойную жизнь. Чтоб все я вернул, что теперь позади, А если не выйдет,- вконец изведи. 1948 * * * От судьбы никуда не уйти, Ты доставлен по списку, как прочий. И теперь ты укладчик пути, Матерящийся чернорабочий. А вокруг только посвист зимы, Только поле, где воет волчица, Чтобы в жизни ни значили мы, А для треста мы все единицы. Видно, вовсе ты был не герой, А душа у тебя небольшая, Раз ты злишься, что время тобой, Что костяшкой на счетах играет. 1943 * * * Паровозов голоса И порывы дыма. Часовые пояса Пролетают мимо. Что ты смотришь в дым густой, В переплет оконный - Вологодский ты конвой, Красные погоны. Что ты смотришь и кричишь, Хлещешь матом-плеткой? Может, тоже замолчишь, Сядешь за решетку. У тебя еще мечты - Девка ждет хмельная. Я ведь тоже был, как ты, И, наверно, знаю. А теперь досталось мне За грехи какие? Ах, судьба моя в окне, Жизнь моя, Россия... Может быть, найдет покой И умерит страсти... Может, дуростью такой И дается счастье. Ты, как попка, тут не стой, Не сбегу с вагона. Эх, дурацкий ты конвой, Красные погоны. 1948 Поездка в Ашу Ночь. Но луна не укрылась за тучами. Поезд несется, безжалостно скор... Я на ступеньках под звуки гремучие Быстро лечу меж отвесами гор. Что мне с того, что купе не со стенками: Много удобств погубила война, Мест не найти - обойдемся ступеньками. Будет что вспомнить во все времена. Ветер! Струями бодрящего холода Вялость мою прогоняешь ты прочь. Что ж! Печатлейся, голодная молодость. Ветер и горы, ступенька и ночь! 1942 Родине Что ж, и впрямь, как в туман, Мне уйти — в край, где синь, а не просинь. Где течет Иордан,— Хоть пока он не снится мне вовсе. Унести свою мысль, Всю безвыходность нашей печали, В край, где можно спастись Иль хоть сгинуть, себя защищая. Сгинуть, выстояв бой, В жажде жизни о пулю споткнуться. А не так, как с Тобой,— От Тебя же в Тебе задохнуться. Что ж, раздвинуть тиски И уйти?.. А потом постоянно Видеть плесы Оки В снах тревожных у струй Иордана. Помнить прежнюю боль, Прежний стыд, и бессилье, и братство... Мне расстаться с Тобой — Как с собой, как с судьбою расстаться. Это так все равно,— Хоть Твой флот у Синая — не малость. Хоть я знаю давно, Что сама Ты с собою рассталась. Хоть я мыслям чужим, Вторя страстно, кричу что есть силы: — Византия — не Рим. Так же точно и Ты — не Россия. Ты спасешься?— Бог весть! Я не знаю. Всё смертью чревато. ...Только что в тебе есть, Если, зная, как ты виновата, Я боюсь в том краю — Если всё ж мы пойдем на такое — Помнить даже в бою Глупый стыд — не погибнуть с Тобою. 1972 Смерть Пушкина Сначала не в одной груди Желанья мстить еще бурлили, Но прозревали: навредит! И, образумившись, не мстили. Летели кони, будто вихрь, В копытном цокоте: "надейся!.." То о красавицах своих Мечтали пьяные гвардейцы... Все - как обычно... Но в тиши Прадедовского кабинета Ломаются карандаши У сумасшедшего корнета. Он очумел. Он морщит лоб, Шепча слова... А трактом Псковским Уносят кони черный гроб Навеки спрятать в Святогорском. Пусть неусыпный бабкин глаз Следит за офицером пылким, Стихи загонят на Кавказ - И это будет мягкой ссылкой. А прочих жизнь манит, зовет. Балы, шампанское, пирушки... И наплевать, что не живет,- Как жил вчера - на Мойке Пушкин. И будто не был он убит. Скакали пьяные гвардейцы, И в частом цокоте копыт Им также слышалось: "надейся!.." И лишь в далеких рудниках При этой вести, бросив дело, Рванулись руки... И слегка Кандальным звоном зазвенело. * * * То свет, то тень, То ночь в моем окне. Я каждый день Встаю в чужой стране. В чужую близь, В чужую даль гляжу, В чужую жизнь По лестнице схожу. Как светлый лик, Влекут в свои врата Чужой язык, Чужая доброта. Я к ним спешу. Но, полон прошлым всем, Не дохожу И остаюсь ни с чем... ...Но нет во мне Тоски,— наследья книг,— По той стране, Где я вставать привык. Где слит был я Со всем, где всё — нельзя. Где жизнь моя — Была да вышла вся. Она свое Твердит мне, лезет в сны. Но нет ее, Как нет и той страны. Их нет — давно. Они, как сон души, Ушли на дно, Накрылись морем лжи. И с тех широт Сюда,— смердя, клубясь, Водоворот Несет все ту же грязь. Я знаю сам: Здесь тоже небо есть. Но умер там И не воскресну здесь. Зовет труба: Здесь воля всем к лицу. Но там судьба Моя — пришла к концу. Легла в подзол. Вокруг — одни гробы. ...И я ушел. На волю — от судьбы. То свет, то тень. Я не гнию на дне. Я каждый день Встаю в чужой стране. 1974 * * * Ты разрезаешь телом воду, И хорошо от неги водной, В воде ты чувствуешь свободу. А ты умеешь быть свободной. И не пойму свои я чувства При всей их ясности всегдашней. И восхитительно, и грустно, И потерять до боли страшно. 1954 Усталость Жить и как все, и как не все Мне надоело нынче очень. Есть только мокрое шоссе, Ведущее куда-то в осень. Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь, А воздух, полный бескорыстья, Где встречный ветер, мелкий дождь И влажные от капель листья. 1946 Через год Милая, где ты? — повис вопрос. Стрелки стучат, паровоз вздыхает... Милая, где ты? Двенадцать верст Нас в этом месяце разделяет. Так это близко, такая даль, Что даже представить не в состоянье... Я уж два раза тебя видал, Но я не прошел это расстоянье, Так, чтоб суметь тебя разглядеть Вновь хоть немножечко... Стены... Стены... Видно, измены меняют людей, Видно, не красят лица измены... 1952 * * * Я раньше видел ясно, как с экрана, Что взрослым стал и перестал глупить, Но, к сожаленью, никакие раны Меня мальчишкой не отучат быть. И даже то, что раньше, чем в журнале, Вполне возможно, буду я в гробу, Что я любил, а женщины гадали На чет и нечет, на мою судьбу. Упрямая направленность движений, В увечиях и ссадинах бока. На кой оно мне черт? Ведь я ж не гений И ведь мои стихи не на века. Сто раз решал я жить легко и просто, Забыть про все, обресть покой земной... Но каждый раз меня в единоборство Ведет судьба, решенная не мной. И все равно в грядущем новый автор Расскажет, как назад немало лет С провинциальною тоской о правде Метался по Москве один поэт. 1947 Всего стихотворений: 33 Количество обращений к поэту: 5509 |
||
russian-poetry.ru@yandex.ru | ||
Русская поэзия |