Геннадий Фёдорович Шпаликов (1937-1974)

Все стихотворения Геннадия Шпаликова на одной странице

- Оглавление -

Зеленые от остроумия,
Веселостью изнемогая,
Шли двое.
Между ними — мумия,
Красивая и молодая.

Ах улицы, единственный приют,
Не для бездомных -
Для живущих в городе.
Мне улицы покоя не дают,
Они мои товарищи и вороги.

Мне кажется - не я по ним иду,
А подчиняюсь, двигаю ногами,
А улицы ведут меня, ведут,
По заданной единожды программе.

Программе переулков дорогих,
Намерений веселых и благих.

Работа нетяжелая,
И мне присуждено
Пить местное, дешевое
Грузинское вино.

Я пью его без устали,
Стакан на свет гляжу,
С матросами безусыми
По городу брожу.

С матросами безусыми
Брожу я до утра
За девочками с бусами
Из чешского стекла.

Матросам завтра вечером
К Босфору отплывать,
Они спешат, их четверо,
Я пятый - мне плевать.

Мне оставаться в городе,
Где море и базар,
Где девочки негордые
Выходят на бульвар.

Бессонница, бываешь ты рекой,
Болотом, озером и свыше наказаньем,
А иногда бываешь никакой,
Никем, ничем — без роду и названья.

Насмешливо за шиворот берешь,
Осудишь, в полночь одного посадишь,
Насмешливо весь мир перевернешь
И шпоры всадишь.

Бессонница... Ты девочка какая?
А может быть, ты рыба? Скажем, язь?
А может быть, ты девочка нагая,
Которая приходит не спросясь?

Она меня не слушала,
А только кашу кушала
И думала: прибрать бы, а может, постирать,
А может, вроде свадьбы чего-нибудь сыграть?

Чего-то, вроде, около,—
Кружилось в голове,
Оно болотом скокало,
То справа, то левей.

Я говорю: не уходи,
Ночь занимается.
Ночь впереди и позади,
Лежать и маяться.

А ей-то, господи, куда?
Мороз, пороша.
Беда с бессонницей, беда,—
Со мною тоже.

В коммунальное помещение,
Где засохли в банках цветы,
Ты пришла, как чудное видение
И как гений чистой красоты.
Потом ушла...
К чему рыданье!
К чему похвал ненужный хор!
Осталось прежнее страданье
И холостяцкий коридор.

Мимозу продают у магазина,
Голуби в небе —
          не знаю чьи,
И радужно сияют
          от бензина
Лиловые
     московские
             ручьи.

Вчерашний день погас,
А нынешний не начат,
И утро, без прикрас,
Актрисою заплачет.

Без грима, нагишом,
Приходит утром утро,
А далее - в мешок -
Забот, зевот... И мудро

Что утро настает,
И день не обозначен,
И ты небрит и мрачен.
Светлеет. День не начат,
Но он пешком идет.

Москва, июль печет в разгаре,
Жар, как рубашка к зданиям прилип.
Я у фонтана, на Тверском бульваре
Сижу под жидковатой тенью лип.

Девчонки рядом с малышом крикливым,
Малыш ревет, затаскан по рукам,
А девочки довольны и счастливы
Столь благодатной ролью юных мам.

И, вытирая слезы с мокрой рожи,
Дают ему игрушки и мячи:
«Ну, Геночка, ну перестань, хороший,
Одну минутку, милый, помолчи».

Ты помолчи, девчонки будут рады,
Им не узнать, что, радостью залит,
Твой тезка на скамейке рядом
С тобою, мальчуган, сидит.

И пусть давным-давно он не ребенок,
Но так приятно, нечего скрывать,
Что хоть тебя устами тех девчонок
Сумели милым, Геночкой назвать...

Далеко ли, близко
Прежние года,
Девичьи записки,
Снов белиберда.

Что-то мне не спится,
Одному в ночи —
Пьяных-то в столице!
Даром, москвичи.

Мысли торопливо
Мечутся вразброд:
Чьи-то очи... Ива...
Пьяненький народ.

Все перемешалось,
В голове туман...
Может, выпил малость?
Нет, совсем не пьян.

Темень, впропалую,
Не видать ни зги.
Хочешь, поцелую —
Только помоги.

Помоги мне верный
Выбрать в ночи путь,
Доберусь, наверное,
Это как-нибудь.

Мысли торопливо
Сжал — не закричи!
Чьи-то очи... Ива...
Жуть в глухой ночи.

         А. Хохловой

Живу в скворешне Кулешова,
Привет тебе, спокойно спи,
И брата, возрастом меньшого,
Дождем ли, снегом окропи.

Жила с сумасшедшим поэтом,
Отпитым давно и отпетым.
И то никого не касалось,
Что девочке горем казалось.

О нежная та безнадежность,
Когда все так просто и сложно,
Когда за самой простотою —
Несчастья верста за верстою.

Несчастья? Какие несчастья,—
То было обычное счастье,
Но счастье и тем непривычно,
Что выглядит очень обычно.

И рвано и полуголодно,
И солнечно или холодно,
Когда разрывалось на части
То самое славное счастье.

То самое славное время,
Когда мы не с теми — а с теми,
Когда по дороге потерей
Еще потеряться не верим.

А кто потерялся — им легче,
Они все далече, далече.

Зубы заговаривал,
А теперь — забыл
Я секреты варева,
Травы ворожбы.

Говорю: дорога
Лучше к январю,
Что глазами трогал,
То и повторю.

То, что губ касалось,
Тронула рука,—
Это не казалось,
А наверняка.

Говорю: во плоти
Вижу существо,—
А во мне колотит
Жизни волшебство.

Зубы заговаривать,
Чепуху молоть,
Чтоб дорожкой гаревой
Убегала плоть.

Чтобы возле рынка,
В сборище людском,
Плавать невидимкой
В небе городском.

Летали летние качели
На самом деле,—
Дитя орало в колыбели,
И летний день куда-то плыл.

И травы превращались в сено, 
Не сразу, скажем,— постепенно,—
Все было, было постепенно, 
Как постепенен летний день.

В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини,
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.

Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.

Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.

Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.

Здесь остриженный, безусый,
В тарантасе плакал глухо
Очень милый, очень грустный
Пьер Безухов.

Мы поехали за город,
А за городом дожди.
А за городом заборы,
За заборами — вожди.

Там трава немятая,
Дышится легко.
Там конфеты мятные,
Птичье молоко.

За семью заборами,
За семью запорами
Там конфеты мятные,
Птичье молоко.

Я выхожу, большой, неуклюжий,
Под солнце, которое в самом зените,
И наступаю в синие лужи,
Я говорю им: вы извините!
Вы извините, синие лужи,—
Я ошалелый и неуклюжий.

На подоконнике жена
Сидела ранним летом,
А комната озарена
Была вечерним светом.

Да, лето только началось,
А к нам вчера приехал гость.
Сегодня он уехал —
И нам оставил эхо.

То эхо — воблы три кило —
Нет громогласней эха!
Еще на улице светло,
И жаль, что он уехал.

Я со псом разговаривал ночью,
Объясняясь,— наедине,—
Жизнь моя удается не очень,
Удается она не вполне.

Ну, а все же, а все же, а все же,—
Я спросил у случайного пса,—
Я не лучше, но я и не плоше,
Как и ты — среди псов — не краса.

Ты не лучший, единственный — верно,
На меня ты печально глядишь,
Я ж смотрю на тебя суеверно,
Объясняя собачую жизнь.

Я со псом разговаривал ночью,
Разговаривал — наедине,—
И выходит — у псов жизнь не очень,
Удается она не вполне.

  Годами когда-нибудь в зале концертном
  Мне Брамса сыграют - тоской изойду.

                            Пастернак

Амстердам, Амстердам,
Черная аорта,
Вам живого не отдам,
Забирайте мертвого.

Тело в ящик погрузив,
В некой "Каравелле",-
А по ящику вблизи
Мы в Москве ревели.

Страшно в городе чужом
Помирать, наверно,
Форточка - и нагишом -
Падать безразмерно.

Вне размера, вне, вовне,
Позевайте - падаль,-
Белый, синий, красный снег
В Амстердаме падал.

Отпоют нас деревья, кусты,
Люди, те, что во сне не заметим,
Отпоют окружные мосты,
Или Киевский, или ветер.

Да и степь отпоет, отпоет,
И товарищи, кто поумнее,
А еще на реке пароход,
Если голос, конечно, имеет.

Басом, тенором — все мне одно,
Хорошо пароходом отпетым
Опускаться на светлое дно
В мешковину по форме одетым.

Я затем мешковину одел,
Чтобы после, на расстоянье,
Тихо всплыть по вечерней воде
И услышать свое отпеванье.

По дорожке мы идем
Вдоль, до Шереметьево,—
Не глядим, уже — грядем,
Самолет заметили.

Он сверкал, но его
Вовсе не было,
А снега — не травой,—
Так,— снегобыло.

Где она, я не спросил,—
А душа сидела рядом,
Лампочку я погасил,
И душа сказала: надо.

— А весна?
— Ты спи.
— Не спится.
— Ты окно открой.
— Открыл.
— Это снится.
— Ты синица. Ты птица. Ты кошка. Ты сволочь.
              Ты умница. Ты спи сама.
— Сплю, и ты спи.

             П. Финну

Почто, о друг, обижен на меня?
Чем обделен? Какими сапогами?
Коня тебе? Пожалуйста - коня!
Зеленый штоф, визигу с пирогами.

Негоциантку или Бибигуль?
Иль деву русскую со станции Подлипки?
Избу на отдаленном берегу
Иль прелести тибетской Айболитки?

Все для тебя - немой язык страстей
И перстень золотой цареубийцы.
Ты прикажи - и вот мешок костей
Врагов твоих и тело кровопийцы.

Рано утром волна окатит
Белоснежной своей водой,
И покажется в небе катер
Замечательно молодой.

Мимо пристаней и черешен,
Отделенный речной водой,
Появляется в небе леший
Замечательно молодой.

Драют палубу там матросы,
Капитана зовут на «ты»,
И на девочек там подросток
Сыплет яблоки и цветы.

Ах, как рады марины и кати
В сентябре или там — в феврале,
Что летает по небу катер,
По веселой, по круглой земле.

Не летучим себе, не голландцем,
А спокойно, средь бела дня,
Он российским летит новобранцем,
Он рукою коснулся меня.

Пролетая в траве или дыме,
Успевает трубой проорать —
Молодыми жить, молодыми —
Молодыми — не умирать.

Ах, ты катер, ты мой приятель
Над веселием и бедой,
В белом небе весенний катер
Замечательно молодой.

Саша, ночью я пришел,
Как обыкновенно.
Было мне нехорошо,
Как обыкновенно.

Саша, темное окно
Не темнело лучше.
Саша, мне нехорошо,
А тебе не лучше.

Ничего я не узнал
Про тебя, любимый.
Только видел я глаза
Мне необходимые.

Сквозь, насквозь,
А на устах невинных
Сквозь изморозь —
Море голосов воробьиных.

О, этот прибой,
Еле, но различимый,
Что мне поделать с тобой,
Если неизлечимо...

Собака ты, собака,
Ты рыжая, я — сед.
Похожи мы, однако,
Я твой всегда сосед.

Похожи мы по роже,
А также потому,—
Тебе, собака, сложно —
Ты все-таки «Му-му».

Жлобам на свете проще,
Собака, ты не жлоб,
И дождь тебя полощет
И будит через жолб.

Мне от того не хуже,
Не лучше — ничего,
Собачья жизнь поможет,
Излечит от всего.

Целебней трав лесных,
А трав настой целебен,—
Пусть входят в ваши сны
Орел и черный лебедь.

Я вам не говорил,
Но к тайнам я причастен,—
Размах орлиных крыл
Прикроет от несчастий.

О, тайны ореол,
И защитит орел,
И лебедь успокоит.

Невзгод не перечесть,
Но, если что случится,—
Запомните, что есть
Еще такая птица:

Ни лебедь, ни орел,
Ни даже дух болотный,—
Но прост его пароль —
Он человек залетный.

Беда ли, ерунда
Взойдет к тебе на крышу,
Ты свистни, я тогда —
Ты свистни — я услышу.

То ли страсти поутихли,
То ли не было страстей,-
Потерялись в этом вихре
И пропали без вестей
Люди первых повестей.

На Песчаной - все песчано,
Лето, рвы, газопровод,
Белла с белыми плечами,
Пятьдесят девятый год,
Белле челочка идет.

Вижу четко и нечетко -
Дотянись - рукой подать -
Лето, рвы и этой челки
Красно-рыжей благодать.

Над Москвой-рекой ходили,
Вечер ясно догорал,
Продавали холодильник,
Улетали за Урал.

У лошади была грудная жаба,
Но лошадь, как известно, не овца,
И лошадь на парады приезжала
И маршалу об этом ни словца...

А маршала сразила скарлатина,
Она его сразила наповал,
Но маршал был выносливый мужчина
И лошади об этом не сказал.

          Ю. Файту

Хочешь, нервы трепанем
Одой или тропарем,-
Не видать тебе деньги,
Руки в брюки и - беги.

Или совесть продавай
(Только если купят),
Вот мораль - не поддавай
С этой бандой вкупе.

                     П. К. Ф.

Что за жизнь с пиротехником —
Фейерверк, а не жизнь, 
Это адская техника, 
Подрывной реализм.

Он веселый и видный, 
Он красиво живет, 
Только он, очевидно, 
Очень скоро помрет.

На народном гулянье, 
Озарив небосклон, 
Пиротехникой ранен, 
Окачурится он.

Я продам нашу дачу, 
Распродам гардероб, 
Эти деньги потрачу 
На березовый гроб.

И по рыночной площади 
Мимо надписи «стоп»
Две пожарные лошади 
Повезут его гроб.

Скажут девочкам в ГУМе,
Пионер и бандит —
Пиротехник не умер, 
Пиротехник убит.

Эта улица тем хороша
Удивительной этой зимою —
Независимо и не спеша
Возвращается улица к морю.

Поверну за углом — а потом
Эту синюю воду увижу.
А потом? А потом — суп с котом,
Я не знаю, что будет потом,
Но я знаю, я понял, я — выжил.

Всего стихотворений: 32