Русская поэзия >> Андрей Николаевич Муравьев

Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874)

Все стихотворения Андрея Муравьева на одной странице

- Оглавление -

Арфа

На арфу опершись рукою,
   Я отголоску струн внимал
И отягчённою главою
   Склонясь - в виденьях засыпал.
Передо мной мелькали тени
   Моих утраченных друзей,
И в сонм знакомых привидений -
   Все близкие душе моей,
Казалось, медленно летели,
   С прощаньем горьким на устах,
И на меня они смотрели...
   Проник невольный сердце страх, -
Слеза на арфу покатилась,
   Как капля звонкого дождя,
И по струне она спустилась,
   Звук заунывный пробудя.
Проснулся я - сны изменили! -
   Но голос вещий струн узнал, -
Вы все, которые любили, -
   Скажите - что ж он предвещал?

Голос сына

  Е. В. Н.......... ой.

О мать! - зачем с душой унылой,
Как памятник минувших лет,
Ты стала над моей могилой? -
Меня давно в могиле нет!

Я там, куда не обращает
Взор, затмеваемый слезой;
Сотри слезу, и ты узнаешь -
Где я живу, дыша тобой!

Я в той стране, где нет печали,
Где не слыхали о слезах,
Куда мы прежде возлетали
С тобой, о мать, в одних мольбах!

Ах, бесконечною тоскою
Ты нарушаешь мой покой;
Твоею каждою слезою
Тускнеет светлый призрак мой!

Не унывай! - что мне в сей жизни,
В сей горькой области мечты? -
Я улетел к моей отчизне,
Отколь изгнанницею ты!

Но в те унылые мгновенья,
Когда мечтаешь быть одна
И духа чувствуешь смятенье -
Меня, о мать, узнай меня!

Ты не одна! - я над тобою,
Так близко от тебя лечу,
Маню прозрачною рукою,
Обнять невидимо хочу!

Ольга

..Се оуже иду к вам,
створю трызну мужю своему. -
	
Задумчиво Ольга сидит у окна, -
   О чём же горюет Княгиня?
О гибели мужа мечтает она,
   О возрасте юного сына,
В высокой светлице, скучает одна,
И очи не знают отраднаго сна.

Из терема видно теченье Днепра,
   И мрачно колышутся волны:
Тяжёлая на сердце пала гора,
   Все думы отмщения полны,
Она на волнение смотрит Днепра, -
И взор обещает не много добра.

Главу приподняв с белоснежной руки,
   Княгиня угрюмо спросила:
'Кто в ладьях несётся вдоль бурной реки?' -
И снова главу опустила.
Все отроки быстро к водам потекли
И грустной Княгине ответ принесли:

'Владыка Древлянский мирует с тобой,
   Дарит тебя хлебом и солью,
И молвит: не век оставаться вдовой,
   Дели же Княжую с ним долю;
Он с Игорем бился в грозе боевой, -
Тебя ж назовёт своей верной женой!'

'Древляне сразили супруга в боях! -
   Я мести давно ожидала;
Забудут убийцы о брачных пирах! -
   Скажите им: Ольга сказала:
Вы, брачные гости, останьтесь в ладьях -
Народ понесёт вас на мощных руках.

Близ терема знаете чёрный провал? -
Я белой махну вам рукою!'
Народ иноземцев в их ладьях поднял,
   Несёт их, беспечной толпою,
Из терема Ольги он знак увидал -
И рухнулись брачные гости в провал!

К Коростню сбирается Ольга в поход,
   Бросает Княжую отчизну,
В Древлянскую землю дружины зовёт,
   Отпраздновать грозную тризну:
И сына младенца с собою берёт,
Копьё Святослав боевое несёт!

На холме супруга дружины стоят, -
   И дрогнули страхом Древляне;
Пощады лишь просит у Ольги их град;
   Она ж говорит: 'Горожане,
Здесь Игорю тризну дружины свершат
И вечный Древлянам покой посулят!

Я дани обильной не требую с вас, -
   Для тризны же всё соберите,
И с каждаго дома, где птица вилась,
   Два голубя мне принесите'.
По городу быстро молва пронеслась,
И к Ольге крылатая дань собралась.
 
Последняя ночь на Коростень легла!
   Не дремлют Княжие дружины,
Пеньковую светочь Княгиня зажгла,
   На хвост привязав голубиный,
И каждая птица в свой дом принесла, -
Довольно огня, чтоб рассеялась мгла.

Обширное пламя! Коростень горит,
   Рыдания жён раздаются,
Весь град пеленою багровой обвит,
   С младенцами матери рвутся;
Но всё, что обломков и пламя бежит, -
Княжая дружина мечами разит.

Стоит на холме погребальном одна
   Несытая местью Княгиня.
О гибели мужа мечтает она,
   О возрасте юного сына,
И отблеском пламенных зданий бледна, -
Коростень съедает глазами она!

Оссиан

                      Son of Alpin strike the string.
                      Ossian *

Коснися струн, о сын Альпина!
В них отзыв радости гремит!
И от души моей кручина
Туманом легким отлетит!
Тебе во мраке, бард, внимаю;
Но да умолкнет песней глас,
В скорбях лишь я отраду знаю,
И жизнь годами упилась!

Зеленый терний над могилой,
Полночных ветров верный друг,
В тебе нет звука - прежней силой
Уж листьев не колеблет дух!
Умерших тени в тучах славы,
Отзывный ветер их несет,
Когда луна, как щит кровавый,
С востока сумрачно идет!

Уллин! минувших дней отрада!
Дай в Сельме глас услышать твой!
Куда исчезли песней чада?
Без них вся жизнь - как сон немой!
Где в тучах ваш чертог орлиный?
Быть может, с арфой золотой,
В туманных тканях, из пучины
Зовете солнца луч младой!

* Сын Альпина, ударь по струнам. Оссиан (англ.).

1826


Певец и Ольга

                         К З. А. Волконской

                Певец

Великая тень, для чего ты мелькаешь
В таинственной мгле безмятежных ночей?
Мечтой о минувшем зачем нарушаешь
Отрадные сны утомленных очей?
Не звуков ли арфы опять ожидаешь,
Могучего отзыва славы твоей?
Иль в песнях вещать ты к потомству желаешь?
Вещай - и певцу вдохновенье пролей!

                Ольга

Не к тебе я лечу нарушать твои сны!
Не певца я ищу, но могучей жены!
В ней варяжская кровь моих светлых князей,
Ольга спящая вновь пробудилася в ней!
Ее стан величав - как сосна на холме,
Под которым Синай позабыл о земле!
Кудри спят на плечах снеговой белизны,
Цвет лазурный в очах - Белозерской волны.
И блистают лучом вдохновенья глаза -
Не столь ярким огнем я Коростень сожгла!
Но душа велика - как пустыни обзор,
И как дно глубока моих Чудских озер!
Она Ольгу одна постигает вполне
И, воспрянув от сна, воспоет обо мне!

Ольга (ум. 969) - княгиня, жена киевского князя Игоря, правительница во время и малолетства ее сына - князя Святослава. К З. А. Волконской - посвящение вызвано тем, что З. А. Волконская в 1820-е гг. писала повесть о княгине Ольге. ...Кровь моих светлых князей... - кн. З. А. Волконская, урожденная Белозерская, вела свой род от первых русских князей-рюриковичей. Синае - по летописным преданиям, брат Рюрика, княживший на Белоозере. Коростень сожгла - по летописному преданию, Ольга, мстя за убитого древлянами мужа - князя Игоря, в 945 г. сожгла их главный город Коростень, или, как он еще назывался, Искоростень.

1826


Русалки

Волнуется Днепр, боевая река,
     Во мраке глухой полуночи;
Уж выставил месяц из тучи рога
     И неба зарделися очи.
Широкие, _и_дут волна за волной
     И с шумом о берег биются,
Но в хладном русле, под ревущей водой,
     И хохот и смех раздаются.
Русалки играют во мраке ночей,
     Неопытных юношей манят.

Как проглядывают ясные
Звезды в синих небесах -
Друг за другом девы красные
Выплывают на волнах.
Полным цветом нежной младости
Привлекателен их хор,
Обещает много радости
Негою томящий взор.
Бегите, о юноши, томных очей, -
          Мечтами коварные манят!

Черны косы, рассыпался,
С обнаженных плеч бегут,
По волнам перегибался,
Вслед за девами плывут.
Грудь высокая колышется
Сладострастно между вод, -
Перед ней волна утишится
И задумчиво пройдет.
Над водами руки белые
Подымаются, падут, -
То стыдливые, несмелые
Девы медленно плывут,
То в восторге юной радости
Будят песнями брега
Иль с беспечным смехом младости
Ловят месяца рога,
На пучине серебристые,
Или плеском быстрых рук
Брызжут радуги огнистые,
Резвятся в волнах - и вдруг
Утопают, погружаются
В свой невидимый чертог,
И видения теряются,
Как луны воздушный рог.
Не верьте, о юноши, мраку ночей, -
          Мечтами коварные манят!

1825-1826


Стихии

                I had a dream, thet was not all a dream.

                                                         Byron {*}

Я с духом беседовал диких пустынь, -
     Пред юношей с мрачного трона
Клубящимся вихрем восстал исполин,
     Земли расступилося лоно!
Он эхом раздался, он ветром завыл, -
И юношу тучею праха покрыл.

Я с духом беседовал бурных валов, -
     Завыли широкие волны,
Он с пиршества шел поглощенных судов,
     Утопших отчаяньем полный!
И много о тайнах бездонных ревел,
И юноша пеной его поседел!

Я с духом беседовал горних зыбей,
     С лазурным владыкой эфира, -
И он, улыбаясь, во звуке речей
     Открыл мне все прелести мира,
Меня облаками, смеясь, одевал,
И юноша свежесть эфира вдыхал!

Я с духом беседовал вечных огней, -
     Гул дальнего грома раздался!
Не мог усидеть он на туче своей,
     Палящий, клубами свивался,
И с треском следил свой убийственный путь,
И юноше бросил он молнию в грудь.

Я духом напитан ревущих стихий,
     Они и с младенцем играли -
Вокруг колыбели моей возлегли
     И бурной рукою качали.
Я помню их дикую песнь надо мной -
Но как передам ее звук громовой?

* Я видел сон, который вовсе не был сном. Байрон (англ.).

<1825-1826>


Таврида

Земли улыбка, радость неба,
Рай Черноморских берегов,
Где луч благотворящий Феба
Льет изобилие плодов,
Где вместе с розою весенней
Румянец осени горит,
Тебе - край светлых впечатлений,
Таврида, - песнь моя гремит!

Природа на твои долины
Обильных не щадит даров,
Ты выплываешь из пучины
Под покрывалом облаков,
Как в полдень нимфа молодая
Выходит из седых валов,
Рукой стыдливой облекая
Красу в завистливый покров.

Кто впечатление живое
В горящих выразит речах,
Когда в нас чувство неземное
Горит, как солнце в небесах,
Когда невольно все желанья
Слились в один немой восторг
И самые воспоминанья
Сей миг из сердца нам исторг!

Ах! чувства сладкого отраду
Я сердцем пламенным вкушал,
Когда в тени олив прохладу
Под небом крымским я впивал,
Когда я черпал жизни сладость
В гармонии небес, земли
И очарованному радость
Природы прелести несли!

Передо мной шумели волны
И заливали небосклон.
И я, отрадной думы полный,
Следил неизмеримость волн -
Они сливались с небесами.
Так наша жизнь бежит от нас
И упивается годами,
Доколе с небом не слилась!

1825-1826


Хоры Перуну

        Жрец, юноши и девы

            Хор юношей

Владыка сидит на престоле громов,
     В руке его вихрь одичалый.
Он молнию бросил в пучины валов,
     И море ударило в скалы,
И волн его песнь от начала веков
     Великому - не умолкала.

             Хор дев

Вокруг громовержца глубокая ночь,
     Светил угашенных могила.
Луна - небосклона вечерняя дочь -
     Чело облаками затмила,
И рушатся звезды сквозь черную ночь,
     Когда бытие им постыло.

            Хор юношей

Владыка нисходит на землю в громах,
     И дрогнуло сердце природы:
Завыли пещеры в бездонных горах,
     Эфира обрушились своды,
Вселенную обвил клубящийся прах,
     И ужасом смолкли народы!

               Жрец

Хор юношей и дев! Владыка бурный мира
Не хочет защитить священного кумира, -
Ему падением грозит надменный князь!
С мольбами к небесам ваш вознесите глас.

             Хор дев

Перуну отрадно теченье Днепра
     И Киева древние стены!
В реке отражался лик бурный царя,
     Громами помечены стены;
Перун не разлюбит теченье Днепра,
     Забудет ли Киева стены!

               Жрец

Увы, настанет день - и близок день жестокой! -
Когда заглохнет холм над бездною широкой
И зарастет к нему давно пробитый след;
Но прежде я склонюсь под игом тяжких лет.

            Хор юношей

Кто дерзкий коснется преступной рукой
     Владыки, карателя мира?
Как бурные тучи багровой грядой
     На край возлегают эфира,
Мы ляжем костями, могильной стеной
     К подножью кумира!

               Жрец

Широкого Днепра заплесневеют волны,
Их вещий стихнет вой... Благоговенья полный,
Придет ли славянин мольбою встретить день -
Промчится в ужасе за ним Перуна тень!

             Хор дев

К кому обратимся с горячей слезой,
     Бездомные матери, жены?
Мы ветры насытим ничтожной мольбой,
     Развеются тщетные стоны,
Когда он заснет над угасшей грозой
     И вихри сорвут его с трона!

               Жрец

Падет великий град, и запустеют стены,
Их населят толпы полночных привидений,
Умолкнет навсегда народов мощный глас, -
И смертный казнь сию один навлек на нас!

            Хор юношей

Проснись, громовержец! В хранилище туч
     Есть стрелы на казнь преступленья!
Змеею пусти свой убийственный луч
     И смертных смири дерзновенья!
В громаде ль огнями упитанных туч
     Одной не найдешь для отмщенья?

               Жрец

Хор юношей и дев! Моленье прекратите,
Отчаянье толпы народной укротите!
К нам милостив Перун: он вашим внял мольбам,
Спасение пошлет отчаянным сынам!

             Оба хора

  Содвинь твои тучи в один океан,
       Клокочущий, бурный, гремящий,
  Сбери с твоих бурь молньеносную дань
       И в свиток вплети их палящий!
  И ветрам в добычу отдай океан
       И мир, пред погибелью спящий!

Перун - главное божество древних славян, бог грозы, грома, покровитель князя и дружины.

1826


Эскимосы

Эскимос
Ревёт нахмуренное море,
Плывут громады вечных льдов;
Наш чёлн потонет - горе! горе!
Мы все - добыча злых валов.
Зачем безумные отплыли
От берегов родной земли? -
Коварным сном - нас заманили
Вы, вероломные валы!

Жена
Мой сын! мой сын! - младенец милый,
Неужли лоно хладных волн -
Тебе суждёная могила! -
И никогда твой лёгкий чёлн
Над Гроенландскими морями
Не опенит седых валов!
Ты сам - пернатыми стрелами
Не будешь ужасом китов;
Питомцы снега - наши лоси
Не разбегутся пред тобой,
И не помянут Эскимосы
Тебя за чашей круговой!
Седая ведьма - страж полночи,
Смешая бури помелом,
Для нас - ты мрак сгустила ночи
И стелешь одр на дне морском!

Эскимос
Жена! ещё одно спасенье,
Но не для всех - осталось нам;
Троих - не вынесет в волненьи
Наш утлый чёлн: конца бедам
Один из нас пусть ищет в море, -
Другой с младенцем доплывёт!

Жена
Какую мысль внушило горе!;
Но как, без нас, сын расцветёт?

Эскимос
Ты видишь: трём - смерть не избежна,
Но без меня он может жить,
Возьми ж весло рукой надежной,
Ты мать! - тебя ему любить.
Он так привык, как в колыбели,
В твоих объятьях засыпать,
В часы бушующей метели
Ты будешь сына согревать,
И сил источник несозревших -
Всосёт он с сладостным млеком!

Жена
Иль мало серн осиротевших,
С оставшимся от чад, млеком?
Но кто же, взрослого, - стрелами
Зверей научит поражать?
Отважно управлять ладьями?
Китов на берег увлекать?
С медведем белым в бой суровый -
Вступать, на плавающих льдах,
Чтобы мехов одежды новы
Развесить в радостных шатрах?
Тебе я сына поручаю,
Меня - младенцу заменяй!
Я не нужна - и утопаю!

Эскимос
Постой!

Жена
О сыне помышляй!

Эскимос
Она в волнах! - в пучине хладной
Простыл её минутный след!
Младенец плачет безотрадный:
Ах! - матери замены нет! -
Твой плач - ей песнью погребальной!
Быть может там, на дне пучин,
Раздался ей сей вопль прощальный
И мать - ещё утешил сын!

Ялта

Из-за утесов Аю-Дага,
Бледнея, восстает луна,
Как легкий челн, носимый влагой,
Плывет по воздуху она
И, углубляясь в мрак востока,
Унылый проясняет лик,
Доколь над бездною широкой
Столб серебристый не возник.

Всё тихо! Звуков нет в эфире,
И на земле движенья нет.
Казалось, в усыпленном мире
Исчез последний жизни след!
Но сладкой тишины мгновенье
Такую негу льет в сердца,
Такие чувства упоенья,
Каких не выразят уста!

Так, если арфы вдохновенной
Последний, мощный, дивный звук
Умолк и голос отдаленный
Звук повторил и вновь потух, -
Рука заснула над струнами,
И тихо всё! Но песнь живет,
Лелея сладкими мечтами,
И эхо - новых звуков ждет!

И никогда в часы смятений,
Когда в груди страстей война
И бунт неистовых волнений, -
Так безмятежно не полна
Душа высокая, младая,
Как в тихий ночи час, когда,
Как чаша полная до края,
Она полна собой... Тогда,

Тогда высокою мечтою
Еще восторг, еще один
Вдохни - и смертной пеленою
Полет воздушный нестесним!
Она разорвала оковы,
Ее жилище - в небесах,
И, смерти памятник суровый,
Остался бездыханный прах!

Покрылся мрачной синевою
Необозримый свод небес;
На нем несметною толпою
Светила ночи - сонм чудес -
Горят, как в первый день созданья,
Всем блеском юного лица.
Они горят огнем желанья
И, мнится, мания творца

Еще однажды ожидают,
Чтобы с гармонией вступить
В полночный путь! Их отражают
Кристаллы вод, но возмутить
Небес торжественной картины,
Играя, не дерзнет волна,
И неподвижные пучины
Лежат одной громадой сна!

Над молчаливыми брегами
Роскошно восстают холмы
Аутки, полные дарами
Румяной осени, весны.
На скате легких возвышений
Отдельно хижины стоят,
И, свежие раскинув сени,
Над ними дерева висят!

Но неприметно исчезает
Холмов отлогий, легкий скат,
У их подошвы развивает
Долина Ялты новый сад.
Эдема свежая картина,
И той же прелестью полна, -
Сия волшебная долина
Лучом луны озарена.

Вокруг нее - ночные горы
Стоят завистливой стеной,
Невольно возвращая взоры
На дно долины золотой.
Она глубоко в отдаленьи
Втеснилась в сердце мрачных гор, -
Как первой страсти впечатленье,
Как первый совести укор!

И моря светлые пучины,
Касаясь низких берегов,
Как продолжение долины,
Бегут до дальних облаков.
Молчанье волн, утесы, горы
И свод полунощных небес
Пленяют, восхищают взоры
Гармонией своих чудес!

1825 или 1826

Всего стихотворений: 11