Русская поэзия >> Виктор Ипатьевич Аскоченский

Виктор Ипатьевич Аскоченский (1813-1879)

• Биография

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

XIX-му веку

Эхидный век, злосчастный век! 
Ты все кощунственно отверг, 
Всему безумно посмеялся, 
От веры чистой отказался, 
К добру охолодел, остыл 
И ум мятежный обожил. 
Тревожной занятый заботой, 
Ты дух свой отягчил работой, 
Несродной, чуждою ему; - 
И по веленью твоему, 
Что должно быть его крушеньем, 
То стало духа назначеньем, 
Ты жизнь на мелочь разменял 
И мысль о небе осмеял, 
Святые заклеймив поверья 
Названьем вздора, суеверья, 
Ты вечность самую отверг, 
Эхидный век, злосчастный век! 
Гляди ж с своей ты суетою, 
Чтоб не сбылися над тобою 
Угрозы страшные небес, 
Чтоб след твой рано не исчез 
В пучине вечности грядущей, 
И голос милости зовущей 
Не грянул рокотом трубы, 
Решающей твои судьбы. 
Подумай, чем занят коварный, 
Кощунственный, неблагодарный 
Кумир твой, твой мятежный ум? 
Среди своих кичливых дум, 
Бежа в след жалкого познанья, 
Минуя веру, упованье, 
В своем смешном, надменном Я 
Он ищет цели бытия. 
В припадке грешного сомненья, 
Презрев святое искупленье, 
На временный ничтожный срок 
Он душу самую обрек! 
Ты сам себя порой боишься, 
Сам грешных дум твоих стыдишься 
И хочешь иногда, как тать, 
Всю черноту свою скрывать. . . 
Напрасный труд! Пора настанет, - 
И Божий Суд тебя застанет 
Средь пира твоего врасплох, 
И отомстит тебе сам Бог! 

1845


Барсук

По случаю чьего-то юбилея 
Решил Барсук картину написать 
И, никаких издержек не жалея, 
Велел реклам сто тысяч разослать. 
Пошла подписка понемногу. 
Барсук, чем взяться бы за кисть, 
Начал отстраивать берлогу 
И приговаривать: "Вот это жизнь - так жизнь"! 
Он, видите ль, народностию дышит 
И, как глаголет, так и пишет. 
"А что же, милый кум, 
Когда ж возьмёшься ты за ум? - 
Толкует Барсуку Лисица, - 
Пора б картинке-то явиться". 
"И, мать моя, кума! 
Да нечто дело-то веду я без ума? 
И без картинки как-нибудь с тобою мы продышим, 
А всех подписчиков мы в поминанье впишем". 

1868


Встреча ополченцев в Киеве

Бог вам в помочь, молодцы, 
Русская дружина, 
Двоеглавого птенцы, 
Дети Исполина! 
        
На молитву же, друзья! 
Киев перед вами! 
Вот отсюда-то земля 
Закипела нами. 
        
Вот отсюда-то пошли 
Русские дружины, 
Воспитались и взросли 
Дети-исполины. 
        
Это наш Ерусалим, 
Наш Сион священный; 
Промчались века над ним, 
А он все нетленный. 
        
Каждый шаг тут освящен 
Чудными делами: 
Здесь легли на долгий сон 
Прадеды костями. 
        
Тут воители древлян, 
Кара печенега, 
И краса былых славян - 
Воины Олега. 
        
Вот он Днепр, тот самый Днепр, 
Где вся Русь крестилась 
И по милости судеб 
Где она омылась. 
        
Вот те горы, где Андрей 
Крест воздвиг спасенья, 
И изрек России всей 
Он благословенье. 
        
А взгляните, -- на горе, 
Кто вас ожидает? 
Очи подняты горе, 
Крест в руке сияет. 
        
Это князь-христианин, 
Наш Владимир славный, 
Православной Церкви сын, 
Мощный и державный; 
        
Это он великий муж, 
Руси просветитель, 
Обновитель многих душ, 
Наш Иван-Креститель. 
        
На молитву, молодцы, 
Лавра здесь святая; 
Там нетленно спят отцы, 
Русь им мать родная! 
        
Не чужда им наша брань 
За святую веру, 
И грозит их мощна длань 
Турку-изуверу 
        
И Владимир со врагом 
Биться вам поможет, 
Победительным крестом 
Он их всех низложит! 
        
Бог вам в помочь, молодцы, 
Русская дружина, 
Двоеглавого птенцы, 
Дети Исполина! 

1854


Два соседа

"Куда как хорошо, Петрович, ты певал 
Про чёрну немочь ли, иль, например, про то, 
Как наш какой-то князь Царьград завоевал"! 
"А что? 
Ты думаешь, теперь не запою? 
А вот же запою, и песенку мою 
Ещё другие переймут. 
И мне за то и честь, и славу воздадут". 
И затянул старик. 
Но голос старческий то падал, то дрожал, 
То издавал 
Болезненный какой-то крик 
И поминутно обрывался. 
Старинушка не унимался 
И продолжал всё петь, 
Так что со стороны 
Жаль было на него смотреть. 
" Нет, друг Петрович, старины, - 
Сказал сосед, - знать, не воротишь, брат. 
Лет 45 тому назад 
Певали мы с тобой, 
Теперь же нам пора и на покой. 
Давай-ка вспоминать года свои былые 
Да слушать, как поют другие". 
Писатель в 65 лет! 
Кто б ни был ты - прозаик иль поэт, 
Прими мой дружеский совет! 
Всему на свете есть 
Своя известная пора, 
И что легко плыло 
С пера, 
Что доставляло и читателей, и честь, 
Теперь ложится тяжело. 
И в вашем старческом брюзжанье 
Лишь слышится одно старанье 
Прикрикнуть горячо на пишущий народ - 
Да голосу недостаёт. 

1868


Ледюку и его клевретам

Бессильной зависти послушны, 
Нас вдоль и поперек бранят; 
Мы остаемся равнодушны 
И говорим: "Пускай кричат! 
Пускай их, как собаки, лают! 
Своей бессильною брехней 
Они отнюдь не помешают 
Идти нам твердою ногой!" 
Прекрасно и великодушно, 
Что против этого сказать! 
Но можно ль слышать равнодушно, 
Когда у нас хотят отнять 
И честь, и славу боевую, 
Когда обидной болтовней, 
Перед обманутой землей, 
Марают нашу Русь родную?.. 
        
Весь знает мир, какой кровавой 
Дорогою Россия шла, 
Пока она себе со славой 
В державах место заняла. 
Весь знает мир, какие битвы 
Она потом несла одна, 
Как силой веры и молитвы 
Не раз бывала спасена. 
Весь знает мир... но лишь не знают 
Того бесстыдные лгуны, 
И как голодные псы лают 
На Православную они. 
Напрасно в уши им кричат 
Бытописания скрижали, - 
Они, упорствуя, твердят: 
"То не они, им помогали!" 
        
В давно былые времена, 
Когда дружины печенега 
И половецки племена, 
При кликах бранного набега, 
На Русь стремилися ордой, 
И колыбель ее святую 
Хотели дерзкою рукой 
Разбить в куски: тогда родную 
Кормилицу свою и мать 
Вставали дети защищать, 
И нашу колыбель святую 
Никто не мог поколебать. 
Тогда герои -- Святославы 
Держали речь к своим полкам; 
Не уступая русской славы 
Врагов бесчисленным ордам, 
Костьми ложились все подряд, 
Но самобытность отстояли... 
И что ж, -- теперь нам говорят: 
"То не они, им помогали!" 
        
Когда растленной Византии 
Угасла яркая звезда 
И крест на куполе Софии 
Стал колебаться, -- мы тогда 
С Олегом вещим подходили 
Царьграда гордого к стенам 
И в знак победы щит прибили 
К его развенчанным вратам. 
Как грозны мы, как сильны мы - 
Об этом все тогда узнали; 
А ныне нам вопят лгуны: 
"То, вишь, не мы, нам помогали". 
        
Была пора: татарин злой 
Два века Русь в плену держал, 
И пред Ордою Золотой 
Наш князь главу свою склонял. 
В смиреньи кротком Русь несла 
От Бога посланное иго, 
И в тело больно ей вросла 
Татар железная верига. 
Но совершился Божий суд: 
Герой Донской разбил Мамая, 
И ослабел железный путь, 
И поднялася Русь святая. 
Стряхнула цепи с рук долой, 
Схватила меч, давно забытый, 
И побежал татарин злой, 
Своею пленницей разбитый... 
Мир изумленный восплескал 
Тогда, как мы торжествовали; 
А ныне он же закричал: 
"То ведь не вы, вам помогали!" 
        
Бич Божий, варвар и губитель, 
В тафье монашеской тиран, 
И подданных своих мучитель 
Явился Грозный Иоанн. 
Он, реки крови проливая, 
Русь нашу добрую пытал: 
Но русский, в пытках изнывая, 
Цареву руку лобызал; 
Прощал безумству, исступленью 
И радовался всей душой 
Погибели и истребленью 
Злодеев родины святой. 
Он видел лишь, как исчезала 
Орда безбожных агарян 
И как в кровавой сече пала 
Притон разбойничий -- Казань. 
Он видел, что Европе гордой 
Сказался Руси господин, 
Неумолимый, грозный, твердый, 
Самодержавный властелин. 
Он видел, -- видел то и мир 
И, ужасаемый тиранством, 
Все ж русского царя хвалил 
И назвал Русь великим царством. 
Никто не смел тогда сказать, 
Что Астрахань с Казанью взяли 
Не мы; теперь же все кричат: 
"То не они, им помогали!" 
        
Послал Господь на Русь погром 
Неслыханное искушенье, 
И на престоле на своем 
Она узрела преступленье. 
Богат умом был и велик 
Взошедший на престол пронырством, 
Но омрачен был царский лик 
Предательским цареубийством. 
Внушая страх Руси собой, 
Он сам всегда дрожал от страха, 
И тяжела ему порой 
Казалась шапка Мономаха... 
Внезапно сорван был венец 
Бориса с головы преступной, 
И на престоле сел беглец 
Расстрига, царь богоотступныи. 
Он ввел в Россию поляка 
С его ничтожною гордыней, 
И завладела их рука 
Кремля заветною святыней... 
Стонала Русь; и Бог один 
Спасти ее мог в ту годину! 
И спас. Незнатный гражданин 
Привел избранную дружину, 
Прогнал с бесчестьем поляков, 
Рассеял скопища их прахом 
И поразил сердца врагов 
Великим трепетом и страхом. 
Опять восстала наша Русь, 
Опять восстала наша сила! 
Скрепился наш родной союз: 
В цари нам Бог дал Михаила! 
Тогда завистливой душой 
На нас взиравшие державы 
Склонились гордою главой 
Пред ореолом нашей славы. 
Дары почетные несли, 
Победы наши величали; 
А ныне нам жужжат шмели: 
"То все не вы, вам помогали!" 
        
Вы помните ли паладина, 
Европы изумленной страх, 
Страны полночной властелина, 
Несокрушимого в боях? 
Вы слышали ль когда про встречу 
Героя шведского с Петром, 
Про их отчаянную сечу 
На поле, кровью залитом? 
Видали ль вы вблизи Полтавы 
Высокий под крестом курган, 
Свидетель вековечной славы 
Победоносных россиян?.. 
Когда с громами устремился 
На нас полночный паладин, - 
К кому с поклоном обратился 
Наш чудотворец -- исполин? 
Один, один, как Божий воин, 
Напереди своих дружин, 
Бесстрашен, грозен и спокоен 
Стоял венчанный исполин... 
И разгромленный, побежденный, 
Дотоль непобедимый Карл, 
Своею кровью обагренный, 
Постыдно с поля убежал. 
Записана победа та 
Бытописания в скрижали: 
Неужели ж нет у вас стыда 
Твердить еще: "вам помогали?" 
        
А славный век Екатерины, 
Век изумительных побед, 
Ужель не понял и доныне 
Враждующий против нас свет? 
Где вы найдете что-нибудь 
Подобное Кагула бою, 
Где русская одна лишь грудь 
Стояла каменной стеною 
Перед многочисленной толпою? 
Сравнится ли ваш Абукир, 
Иль самый Трафальгар с Чесмою, 
Где в первый раз смущенный мир 
Увидел наш победный флаг, 
Не бывший до тех пор в морях? 
Кто был, скажите нам, у вас 
Нигде, никем непобедимый, 
Как был не так давно у нас, 
Солдата батюшка родимый, 
Спаситель царствий и царей, 
Решитель межнародных споров, 
Весь русский, всей душой своей, 
Наш чудо-богатырь Суворов? 
Кто помогал ему в Рымнике? 
Чьи с русскими мешались клики, 
Когда французов он громил? 
Кто сокрушил с ним Измаил? 
Кто Прагу буйную смирил? 
Кто пособил ему унять 
Мятежного конфедерата? 
К кому пришла ключи отдать 
Варшава, ужасом объята?.. 
Да Боже мой! Нет сил исчислить 
Екатерининских побед! 
И как же только сметь помыслить, 
Что славы бранной с нами нет, 
Что сами мы не воевали, 
А нам другие помогали?.. 
        
Бесстыдные! Давно ль колосс, 
Невиданный дотоле миром, 
Мечом и силою угроз 
Склонял вас пред своим кумиром, 
Повитым пламенем войны? 
Давно ль невольничьего ига 
На вас, мятежные сыны, 
Лежала тяжкая верига? 
Давно ли в Дрездене был сбор, 
Постыдный сбор всех глав венчанных, 
Где ожидали приговор 
Они себе под барабаны? 
Давно ли Вена и Берлин 
Несли ему покорно дани, 
И сам владычественный Рим 
Шел вместе с папою своим 
За полученьем приказаний? 
Давно ли в гордости безумной 
Он гнал вас пред собой на бой? 
И шли вы к нам толпою шумной 
Всеразрушающей ордой?.. 
И что же, -- устрашили ль нас 
Когорты двадцати народов? 
Сробели ль мы хотя на час 
От Бонапартовских походов? 
Кто помощь нам тогда подал? 
К кому за ней мы обратились? 
Кто даже нам добра желал, 
Когда мы под Смоленском бились? 
Кровавое Бородино, 
Где Русь с Европою столкнулась, 
Не вашей кровию оно, 
А нашей русской захлебнулось. 
Не Вену же и не Берлин, 
А нашу мать-Москву родную, 
Зажгли мы, как костер один, 
Спасая родину святую. 
И, дымом окурив гостей, 
Мы сами проводы начали, 
И много после их костей 
В сырую землю мы поклали. 
Тогда-то, как уж без когтей 
Остался лев тот после драки, 
Явились с помощью своей 
И вы, великие вояки; 
И с торжествующим челом 
Пошли в Париж на новоселье, 
В чужом пиру, чужим вином 
Отпраздновать свое похмелье. 
Бесстыжие глаза смежив, 
За месяц с нами вы дралися, 
А после, в чаяньи пожив, 
Союзниками назвалися 
И закричали, что без вас 
Пробил бы наш последний час, 
Что Ватерлоо развенчало 
Непобедимого в боях, 
Что царство русское бы пало 
Без вашей помощи во прах... 
Бессовестные хвастуны! 
Вы под пятой колосса были, 
Но повалили его мы, 
А вы лежачего добили.... 
        
Смотри сюда, Ледюк болтун: 
Вот персианин пред тобою, - 
Спроси его, бесстыдный лгун, 
Кто громоносною рукою 
Его толпы рассеявал? 
С повинной головой и данью 
К кому он робко приступал 
И поплатился Эриванью? 
Вот турок, слабою рукою 
Дерзавший меч поднять на нас, - 
Спроси его: пред кем он с бою 
Разбитый бегал всякий раз? 
Кто овладел твердыней Варны? 
Кто, семиверстною стопой, 
Перешагнул через Балканы 
И пред Стамбулом стал грозой? 
А вон мятежная Варшава, 
Крамольных скопище сынов, 
Пред кем ее поникла слава 
В борьбе семейной, но кровавой? 
Кто был тогда для нас готов 
Пожертвовать хоть каплей крови? 
И с кем вступали мы в союз 
Унять мятеж уже не новый? 
Не сеял ли тогда француз 
И англичанин в Польше буйной 
Измены, злобы безрассудной?.. 
        
Умолкните ж, враги России, 
Лжецы, глашатаи крамол, 
Неугомонные витии, 
Сеятели кровавых зол? 
Не уронить вам нашей чести 
И славы бранной не отнять. 
Под шепот лишь бессильной мести 
Вы силитесь провозглашать 
Такие небылицы в лицах. 
История в своих страницах 
Нас оправдает от клевет, 
И весь тогда познает свет, 
Чем были мы во время оно, 
Что делали для вас самих, 
Врагов порядка и закона, 
Неблагодарных и пустых! 
История всем внятно скажет, 
Что делаем и ныне мы, 
И с отвращением укажет 
На вас, защитников Луны... 

Ледюк (Leduc) в 1853 году издал в Париже памфлет, наполненный всевозможными клеветами на Россию, и преимущественно желал представить ее ничтожною и слабосильною на поле брани. Всякую победу русских он объяснял тем, что "им помогали".

1854


Неведомая кручина

    (Посвящ. Т. Г. Шевченке)

Погляди, родимая, 
          Ты хоть на меня: 
Что со мною деется, 
          Али болен я? 
        
День деньской шатаюся 
          Словно сам не свой, 
Будто обойден кругом 
          Немочью какой. 
        
Кудри не расчесаны, 
          Мочи нет в руках, 
Поступь стала хилая, 
          Нет огня в очах. 
        
Сяду ли - задумаюсь, 
          Бог знает о чем; 
Речи ли начну я с кем, - 
          Не сведу с концом. 
        
Песню ль хороводную 
          Красные начнут, - 
Защемит ретивое, 
          Слезы так и льют. 
        
Стану ль в храме Божием 
          Пред алтарь святой, - 
В душу окаянную 
          Лезет грех такой. 
        
В праздник православные 
          Веселы живут, 
Песню задушевную 
          Любо как поют. 
        
А я -- сиротинушка - 
          Голосу не дам, 
Все держусь за грудь мою, - 
          Что-то больно там. 
        
Совестно кругом себя 
          Как-то мне взглянуть, 
Так и норовил бы я 
          Прочь улепетнуть. 
        
Пальцами ребята все 
          Кажут на меня, 
Будто, прости Господи, 
          Сумасшедший я. 
        
Ночь придет -- всю ноченьку 
          Глаз я не сомкну, 
И зарею позднею 
          Только лишь засну. 
        
Погляди, родимая, 
          Ты хоть на меня: 
Что со мною деется, 
          Али болен я?.. 

1843


Оратор и жеребята

В дворе со всех сторон закрытом 
Табун был собран Жеребят. 
Все говорят 
Табунщику сердито, 
Что Жеребята-то уж чересчур шалят. 
"Да что ж мне делать? Ведь острастки 
Им нет тут никакой"! 
"Всё б вам острастки! Это сказки! 
Ручаюсь головой, - 
Сказал стоявший тут берейтор молодой, - 
Что я их усмирю рацеею одной"! 
Пошёл наш краснобай к буянам Жеребятам 
И речь такую к ним повёл: " Честные господа! 
Вести себя, как вы, прилично лишь ребятам. 
Вы собраны сюда 
Как представители грядущих поколений, 
На вас почиют, господа, 
Надежды лучшие высоких убеждений. 
Свобода мысли и труда - 
Вот ваша будущая доля! 
Тогда - 
Брыкаться полная вам воля"! 
"А почему же не теперь? - вскричали Жеребята, - 
Ведь мы уж не ребята"! 
И подняли такой ужасный гам, 
Что, убоясь тревоги, 
Оратор наш скорее к воротам, 
И подавай Бог ноги. 
Прости мне, дедушка, что я на этот раз 
Припомню кой-кому разумный твой наказ: 
Оратору такому 
На стенке надо б зарубить, 
Что б там речей не тратить по-пустому, 
Где должно власть употребить. 
(из басни И. А. Крылова " Кот и Повар"). 

1862


Разгулье русского человека

Ну-ка, Ваня, выпьем, что ли, 
Право, важное винцо! 
Маком-цветом заалеет 
Загорелое лицо. 

Ну, держи стакан ровнее, 
Да рукою не тряси, 
Выпей сам; да мне скорее 
С добрым словом поднеси. 

Мы от царского кружала 
Веселешеньки пойдем, - 
Шапки на бок посодвинем 
И лихую запоем. 

Красные на нас молодки 
Из-под ручки поглядят; 
Втихомолку нас похвалят 
И примолвят: "То-то хват!" 

Встретим батьку -- шапку снимем, 
И под руку подойдем: - 
Он сама ведь добродетель 
И давно у нас попом. 

Там близ церкви деды наши 
Внуков с поля в хаты ждут, 
И одни промеж собою 
Речь разумную ведут. 

Мы поклонимся учливо 
На завальнях старикам; 
Гладя бороды седые, 
Ухмыльнутся они нам. 

Ну, держи ж стакан ровнее, 
Да рукою не тряси, 
Выпей сам, да мне скорее 
С добрым словом поднеси. 

1843


Русь

Из-за моря, издалека 
Шел на Русь к нам супостат, 
И пришлося одинокой 
Ей противу всех стоять. 

Он Двунадесятъ народов 
За собой -- разбойник -- вел, 
И не спрашивался броду, 
Прямо в омут с ними шел. 

Застонала Русь родная, 
Раскачалася она, 
И на Бога уповая, 
В битву ринулась одна. 

О полки злодеев лютых 
Раздроблялась русских грудь: 
Но ни часу, ни минуты 
Не хотела отдохнуть 

Драгоценная, родная, 
Русь -- кормилица моя, 
Православная, святая, 
Благодатная семья. 

Под метелицу, под вьюгу 
Погнала она врага, 
И уж доказала другу, 
Как легка ее рука. 

Рядом с дедушкой -- Бореем 
Заметала след врагов, 
И незванных лиходеев 
Клала в землю без гробов. 

Перешла за грань святую 
И отерла пот с чела, 
И за мать-Москву родную 
Не попомнила им зла. 

"С нами Бог, -- она сказала, 
Не вражда, не велиар", - 
И от сердца им прощала 
Кровь, и слезы, и пожар... 

1844


Серко и Орёлко

    Посвящается господам 
         П. А. Гайдебурову и Ф. Ф. Павленкову.

Серко с Орёлком в дружбе жили. 
Да ведь в какой! 
Одну и ту же песню выли: 
Брехнёт один - брехнёт, наверно, и другой. 
Кухмистер Фалалей 
Натешиться не мог на эдаких друзей. 
Да и они ж его любили! 
Бывало, только Фалалей 
Засвищет песенку какую, 
Они, забыв собачий нрав, 
Летят к нему стремглав 
И воют вместе с ним. На музыку такую 
Сердились лишь ближайшие соседи. 
Но надобно ж такой беде случиться: 
В какой-то там "Приятельской беседе" 
Случилось повару опиться 
И окочуриться потом. 
Честь честью повезли на дрогах Фалалея, 
За дрогами следом, 
Кормильца своего жалея, 
Хвост опустив, пошли Орёлко и с Серком. 
В могилу повара, как должно, опустили. 
Засыпали землёй и тризну сотворили. 
"А что, Серко, - Орёлко говорит, - 
Уж не повыть ли нам"? "Повыть"! 
"Ну, так уж я сначала". 
"Ну, нет, брат, я". 
"Да у тебя 
И голосу-то мало, 
И воешь ты, чёрт знает, как"! 
"Да уж не так, 
Как ты, дурак"! 
И, слово за слово, сцепилися друзья, 
Хоть в пору разливать водою. 
Мне сказывали, что... Не верю, впрочем, я... 
Что над могилою одною 
Погрызлись так между собою 
Отчаянных два прогрессиста 
Из-за того, 
Что будто бы у одного 
Вдруг оказался зуб со свистом. 
Что за смешной народ! 
В могиле даже не даёт 
Своей пустою болтовнёю 
Костям умершего покою! 

1868

Всего стихотворений: 10