Георгий Дмитриевич Гребенщиков

Письмо из-за морей

I 

Я пишу тебе, брат мой далекий, 
Из-за синих, безбрежных морей, 
В час заката, когда огнеокий 
Он играет на окнах дверей. 

На ступенях крыльца, на том Свете, 
Где средь писем, средь многих других, 
Я все жду хоть коротенькой вести 
От тебя, беглых строк дорогих. 

Но напрасно: ни слова привета 
Ты не шлешь вот уж несколько лет, 
И никто из родных... Что же это? 
Или всех вас в живых уже нет? 

Непосильна такая утрата -- 
Каждый миг в ней слезой орошен, 
Ибо в облике милого брата, 
Я родного народа лишен. 

Но я жду. Ожиданье -- надежда, 
А в надежде -- всей жизни мосты -- 
В ней равны и мудрец и невежда 
И пустыни небес не пусты. 

За день почта немало приносит: 
Сноп газет, объявленья, счета. 
Каждый день кто-то что-либо просит -- 
Бесконечных сует суета. 

Каждый день чей-то друг в черной рамке, 
Длинный список потерь на войне -- 
Дань безносой прожорливой Даме 
Все обильнее в каждой стране. 

Да, великие, брат, приключенья 
Происходят на нашем веку -- 
Изменились ветра и теченья, 
И века в непорядке текут... 

Все попятилось к средневековью, 
А меж тем, мир кует свой прогресс... 
Знать, по-старому -- жертвой и кровью 
Воздвигается подвига крест... 

И решил я тебе откровенно 
Молвить слово один на один, 
Обсудить, что в былом незабвенно, 
Что в грядущем достойно седин... 

Если даже тебя уже нету -- 
Пусть на Родине всяк будет брат: 
Только брату пишу я все это 
Из-за моря скорбей и утрат. 

II 

Вот пришел я домой на закате -- 
Дни труда, как свинцом налиты, 
И сажусь помечтать об утрате 
Многих утренних зорь золотых. 

Не узнал бы ты прежнего брата -- 
Сложный путь мне судьба отвела, 
Да и юность, что рдела когда-то, 
Полиняла, мой друг, отцвела. 

Но бывали и мы рысаками: 
Ты мне ребра по-братски крепил, 
Я делился с тобой синяками 
И от боли белугой вопил... 

И давно ли в нужде многотрудной 
Шли мы вместе по лону земли, 
Где до нас, в тишине непробудной, 
Пахарей поколенья легли? 

Нашей матери всем я обязан: 
Тем, что правду искать не устал, 
Тем, что к Родине сердцем привязан, 
Даже тем, что мечтателем стал. 

Потому-то и мать и родитель, 
В назиданье грядущих племен 
Почтены мной на сером граните 
Среди здешних заморских имен. * 

Пусть пришелец России, случайно 
Натолкнувшись, нагнется, прочтет 
И в смущении необычайном 
Постоит, помолчит, отойдет. 

Пусть не знает никто, чем велико 
Имя русской безвестной четы -- 
Ведь и время заносит безлико 
Труд победный в живые черты. 

III 

С той поры, как мой конь гнедо-карий 
Рассекал серебристый ковыль, 
Шар степной и простор полушарий, 
Измерял мой пытливый костыль. 

Но со мною родимые тропки 
И увалы, что были ничьи, 
И долины, и круглые сопки, 
И знакомые с детства ручьи. 

В тайном вздохе и песенке грустной, 
В ярком дне и бессонной ночи 
И в труде и беседе изустной, 
Бьют все те же живые ключи. 

На высотах и в дебрях Востока, 
И под пальмами южных пустынь, 
И на северной стуже жестокой, 
И средь западных древних святынь; 

В Цареграде, Бизерте, в Тулоне 
И на белом прованском песке, 
У подножья колонн в Пантеоне -- 
Всюду верен я той же тоске... 

И повсюду, где в дымке скитаний, 
Незакатно горела заря, 
Выплетал я свой невод мечтаний, 
Чтоб в попутные бросить моря, 

Чтобы щедрым, богатым уловом 
Одарить бы родимый простор, 
Чтоб сравнением -- вещим и новым 
Летописный украсить узор. 

Много стран и скорбей я измерил, 
Под трудами чужбин изнемог, 
Но я в Родину верил, я верил, 
Как ты в пашенный веришь залог. 

Мудрено ли, что в мире исканий, 
Средь друзей или вражеских масс, 
В буре свиста и рукоплесканий, 
Был правдив мой о Родине сказ. 

IV 

Почему же, ты спросишь, наверно, 
Я не еду в родные края? 
Потому, что люблю я безмерно 
Приключенья, что сказку таят. 

Повидал я на свете не мало 
И чудес, и красот, и прикрас, 
Только сказка, что сердце искало, 
На Руси оказалась у нас... 

Вот по этой-то самой причине 
И по голосу братской крови, 
Я сегодня в особой кручине 
И хочу написать... о любви. 

О любви, неизведанной прежде, 
Что как луч в облаках, далека, 
Что во сне, иль в бесплотной надежде, 
Только самым счастливым близка. 

Так близка, как закатный луч солнца, 
Приникая прощально к земле, 
Сыплет золотом даже в оконце -- 
Помнишь? -- хижины нашей в селе. 

Помнишь нивы пшеничной суслоны, 
Блеск серпов и прозрачный ручей, 
Жницы, матери нашей поклоны 
В позолоте последних лучей? 

Так далекое может быть близким, 
Так мы сказку творим наяву, 
Если только высокое низким 
Не завалим в кладбищенском рву... 

Да, в долгу я у дедовских пашен, 
Что оставил давно позади: 
Это ими мой путь был украшен, 
Ими песни творились в груди. 

Потому, на житейском закате, 
Дожиная ржаную постать, 
Не хочу я в последней расплате, 
От плательщиков долга отстать. 

Заплачу и слезой и улыбкой 
И устои, увы, потрясу, 
Как в пословице молвится гибкой: 
В сем сестрам по серьгам поднесу... 

V 

Но убогое слово не сможет 
Объяснить ту тревогу в тиши, 
Что волнует, и точит, и гложет, 
Как червяк сердцевину души... 

И все чаще я вижу виденье: 
Поле жатвы, мелькают серпы. 
Труд и зной. Голубое кажденье 
От костра застилает снопы. 

На меха, как молящие руки, 
Две оглобли торчат в небеса, 
А на них, от безделья и скуки, 
Ветер люльку раздул в паруса. 

Эта люлька, что ветер качает -- 
Не звено ли грядущих времен? 
Без нее вся земля одичает, 
С него мир -- в цвете ярких знамен. 

Так владеют видения мною, 
В них мне грезится Родина-мать, 
Назову ль я их песней родного 
Иль никак не сумею назвать. 

Только знаю, что имени нету 
Для того, что в слова не вместить, 
Что, скитаясь по белому свету, 
Я не смею по ветру пустить. 

Это зори за балкой знакомой, 
Это копны на дальнем лугу, 
Это воз с золотою соломой, 
Это все, что забыть не могу. 

Это праздничный звон колокольный, 
Это пашенный запах земли 
Или песенный голос раздольный, 
Или в небе летят журавли. 

Это крестик над вечным покоем, 
Это в марте косач на току... 
Словом, все, все такое, 
Что в восторг претворяет тоску... 

VI 

Так-то, братец, и я, грешным делом, 
Заскучал о родных очагах, 
О бескрайных, таежных пределах, 
О горах и степях, и лугах. 

И о дымке Отечества сладкой, 
О тропинках, знакомых давно, 
О ручьях, из которых нападкой 
Пил я, видя прозрачное дно. 

Вот пишу и писать не устану -- 
Не могу оторваться от строк, 
Точно медленно в старую рану 
Лью по капле целительный сок. 

Не забыть, как великий Шаляпин 
Мне такое однажды сказал: 
"Я бы там даже черта облапал, 
Я б там волка, как брата, лобзал". 

Не пойми меня как-нибудь ложно: 
Я на личную жизнь не ропщу -- 
Все, что смертному только возможно, 
Я имею здесь -- все, что хочу. 

Поддержать сайт