Павел Николаевич Шубин

Солдат (Как зовут его - не знаю)

Как зовут его - не знаю.
Только знаю, что при нём
Трёхлинейка нарезная,
да гранаты за ремнём,
Да «катюша» заказная:
трут с огнивом и кремнём.

Он при том вооруженье
перебежкой и шажком
От сраженья до сраженья
полземли прошёл пешком
Вместе с базою снабженья -
вещевым своим мешком.

Сухари да соль в жестянке,
чтоб не мокла на росе,
Пара нижнего, портянки -
ненадёванные все,
Да консервов две-три банки
под названием «энзе».

Был мешок пробит и прорван -
что ещё сказать о нём?
Яростных осколков прорва
свирепела с каждым днём.
Шёл солдат пешком, да скоро -
тыщу суток под огнём.

По жаре, по лютой стуже,
тем огнём не сокрушён,
Шёл, стянув ремень потуже,
с хитрецой, не на рожон.
Трижды ранен и контужен,
ослеплён и оглушён.

Бил фашистов, бил испанцев
на болотных берегах,
Возле Новгорода, братцы,
в страшных киришских снегах,
Бил, мечтая отоспаться:
столько суток - на ногах!

Там без вьюков гибли кони,
ноги вывихнув на льду,
Там, в трясинах, грай вороний
смерть встречала на лету.
Смерть стояла в обороне,
а солдат сказал: - Пройду!

И не конские подковы,
и не танков грузный след,
А пехотный шаг суровый
там пролёг, где следа нет,
Где знамёна Мерецкова
шёлком застили рассвет.

Все, кому не приходилось
биться насмерть в зыбунах,
Где зима в огонь рядилась
на Синявинских холмах,
Кровью-ягодой катилась
в почерневший снежный прах;

Все, кому фашиста-вора
не пришлось за горло брать
У того ль Мясного Бора,
где пришлось нам умирать,
Где болотные озёра
мертвецы гатили в гать;

Да у Бора у Мясного,
где горела и броня,
Средь кипенья снегового,
задыхаясь и стеня,
Где, убитые, мы снова
воскресали из огня;

Все, кому фашиста-фрица
не пришлось дугою гнуть,
Про солдата-пехотинца
вспомяните как-нибудь.
Это он сумел пробиться,
проложить сквозь гибель путь.

От эсэсовских дивизий
только трупы там лежат,
Над фашистской кровью сизой
ветры веют-ворожат,
Да вороны череп лысый
за туманом сторожат.

А солдат пути живые
ищет в яростном дыму,
Мимо раненой Софии
довелось идти ему,
Из обстрела - в штыковые,
из сияния - во тьму.

Ох и лютый холодина!
Ветер веет с бугорка,
А внизу - сплошная льдина -
Волхов, русская река…
Снова бомбы, снова мины,
а дорога - далека!

Но пошли-запели лыжи,
вынося бойцов на лёд,
И сверкнул багрово-рыжий
бешеных «катюш» налёт:
С каждым шагом ближе, ближе
новый фрицам переплёт.

Время - то же, год - тот самый,
зарев дымный ореол.
Сколько тысяч вёрст лесами
мой герой прошёл - пробрёл?
За Титовкой, за Петсамо -
вон где вынырнул, орёл!

Со скалистого отвеса
по канату вниз ползёт.
Шпиль горы над ним безлесный,
а под ним - германский дзот.
Прах и пламя Киркенеса
у береговых высот.

Вот он встал на камень голый,
промелькнул внизу тишком,
Вот пятнадцать пачек тола
положил на дзот мешком.
И плеснул огонь весёлый
петушиным гребешком.

И пропал солдат за дымом,
и накрыло пеплом след.
Но с живым и невредимым
с ним шагал я, как сосед,
По лесам непроходимым,
где и солнца даже нет,

Где свеча берёзы русской
не затеплена во мгле,
Лишь белеет ниткой узкой
сок на кедровом стволе
Меж лиан, на той, маньчжурской,
на неласковой земле.

Здесь, в лесу многовековом,
танк ползёт, как скарабей,
Самолёт в пике рисковом
над листвой, как воробей…
Вместе с Городовиковым
мы врывалися в Хобей.

Как летели в воздух склады,
как крошил японцев тол,
Я б нашёл слова для лада
и солдатский путь нашёл,
Но пришла к концу баллада,
час разлуки подошёл.

Сколько тысяч вёрст с боями
шёл солдат? - Пойди, сочти!
Рана с рваными краями
из крутой его груди, -
Жив солдат. Сидит с друзьями.
А прощанье - впереди.

Что, солдат, сидишь понуро,
расставаясь под гармонь?
Плоский штык мерцает хмуро,
раскалённый ствол не тронь.
Что, слеза, срамишься, дура,
льёшься, льёшься на ладонь…

Расставанье. Что ж, ребята,
мы здесь всё-таки свои, -
Значит, нету у солдата
ни деревни, ни семьи.
А была, была когда-то…
да с тех пор бои, бои!

И всё то, что сердце грело, -
отодвинулось назад:
Лес, намеченный несмело,
тихий яблоневый сад…
Полземли с тех пор сгорело,
а солдат… живёт солдат!

Потому-то другу хвалит
каждый родину свою.
- Крой в Тбилиси, генацвале,
как родной в мою семью!
- Лучше Харькова едва ли
город есть в другом краю!

- А Калуга? - Что - Калуга?
Ну, какой же это край?
То ли дело город Луга,
ты туда, брат, поезжай,
У меня там есть подруга,
заезжай, не обижай!

Так солдата провожали
земляки в далёкий путь,
Руку жали, приглашали
коль не жить, так заглянуть
В городишко на Урале
иль в колхоз какой-нибудь…

Пред бойцом лежит без края
шёлком шитая страна,
И стоит солдат, моргая,
охмелевший без вина:
Мать - Отчизна дорогая,
радость - Родина - одна!

1. Далёкая Лица
2. В лапландских снегах
3. Слово о Василии Колеснике
4. Словно чиркнули серной спичкой
5. Осень (Сюда не достало)

Распечатать стихотворение

• Василий Иванович Тибекин • Дождь и Пыль
• Николай Семёнович Тихонов • И мох и треск в гербах седых
• Виктор Ипатьевич Аскоченский • Серко и Орёлко
• Белла Ахатовна Ахмадулина • Игры и шалости
• Юнна Петровна Мориц • Античная картина
• Маргарита Иосифовна Алигер • Люди мне ошибок не прощают
• Иосиф Павлович Уткин • Беженцы
• Николай Алексеевич Заболоцкий • Бетховен
• Николай Михайлович Рубцов • Весна на берегу Бии
• Егор Ипатьевич Алипанов • Лев, комары и букашки

Количество обращений к стихотворению: 701

Последние стихотворения